Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем

– Гадать можно сколько угодно… Но сейчас тебе надо успокоиться и постараться абстрагироваться…

– Это как?

– Отвлечься настолько, что переключить свои мысли на что-то совершенно другое, и постараться отнестись ко всему этому, как, скажем, к кино – будто ты увидела всю эту историю в кино, понимаешь? Или как будто бы ты прочла книгу… Словом, надо бы, чтобы ты взглянула на это со стороны, как сторонний наблюдатель… Ты же не станешь переживать из-за событий фильма в полную силу? Ты же знаешь, что это произошло не с тобой…

– Как хорошо ты говоришь… – Голос Оли дрогнул, и она снова поднырнула под одеяло, увлекая за собой слоников и ромашки. – Я постараюсь, конечно. Но это будет трудно сделать…

– Повторяю: самое тяжелое – это чувство вины, которой нет. Люди долгие годы живут с этим чувством, отравляя себе жизнь… Отбрось эти мысли от себя, выброси их в окно…

Валентин встал, подошел к окну и вдруг распахнул его. В жаркую, душную комнату ворвался свежий, пахнущий первым морозцем и горькими подгнившими листьями воздух. Оля подняла голову, раскрыла рот и принялась жадно хватать всю эту ледяную свежесть ртом, словно желая очиститься от мрачных мыслей, от свинцово-тяжелых, отравляющих жизнь чувств…

– Спасибо, Валентин… А знаешь?! – вдруг воскликнула она фальцетом и как-то вся напряглась. – У нас с Сережей все серьезно… Мы с ним даже поцеловались… И что мне теперь делать?

– А ничего… Жить. Любить. – Валентин закрыл окно, задернул занавески и посмотрел на застывшую в ожидании его реакции Олю. – И смотреть только вперед, не оглядываясь.

– Вот смотри, Адам, – прошептала я, когда мы, оказавшись в квартире Орешиных, заперлись в полумраке и замерли, как воры, пробравшиеся в чужой дом, чтобы поживиться. – Чувствуешь, какой запах?

– Нет, я вообще ничего не чувствую, кроме страха и стыда, что мы забрались в чужую квартиру…

– Но я предлагала тебе остаться дома, Адам… – Я крепко взяла его за руку, словно этим могла его как-то успокоить. Он на самом деле дрожал.

– И что теперь? Неужели свет будешь включать?

– Адам, прошу тебя, успокойся… – Я нащупала выключатель, и в прихожей вспыхнул оранжевый слепящий свет. Адам ахнул.

– Все. Теперь надо работать. Мы зачем сюда приехали? В ночь. В непогоду. Во-первых, давай разуемся… Видишь, какая чистота вокруг?

– А если соседи позвонят и поинтересуются, кто это здесь хозяйничает?

– А кто из соседей знает о том, что Вадима дома нет, что его спрятали?

– Думаю, что никто… – Адам судорожно вздохнул. – Ладно, ты извини меня… Просто мне надо привыкнуть…

Мы разулись, прошли в гостиную и сели на диван. Оглянулись.

– Ну, что скажешь? – спросила я, пытаясь подбодрить оробевшего спутника. – Что можно сказать о хозяине, если, к примеру, не знать, что он вдовец?

– Скажу, что квартира выглядит так, словно в ней еще живет женщина… Хотя, чего же тут удивляться, если Маша погибла всего несколько дней тому назад? В доме чисто, уютно, красиво. Но детей нет… Я не заметил в прихожей ни одной детской вещи… Да и запах… Понимаешь, в доме, где есть, к примеру, маленькие дети, и запах какой-то особенный, детский, молочный, что ли… Густой, насыщенный… Такой, как в квартире моей сестры, у которой двое маленьких детей. Да и порядка такого, идеального, что ли, нет.

– Да, в этой квартире живут взрослые и очень аккуратные люди, со вкусом, не бедные. Много читают. Смотри, сколько книг в шкафу. Причем книги выглядят так, словно их действительно читают и перечитывают.

– Надо найти письменный стол, какие-нибудь бумаги, документы, альбомы с фотографиями, счета, записки, блокноты с записанными в них номерами телефонов, заглянуть в корзину с грязным бельем, в мусорное ведро… – вполне серьезно, нисколько уже не смущаясь, сказал Адам. И мы поднялись и отправились осматривать квартиру дальше. Я так поняла, что Адам озвучил план действий как бы для себя, чтобы успокоиться и уже воспринимать наше появление в чужой квартире как работу.

Странности начались на кухне. Когда я, заглянув в большую, грязноватого вида эмалированную кружку, прикрытую гнутой, побуревшей от времени алюминиевой крышечкой, увидела толстый, занимающий половину кружки, осадок разбухшего чая. Сверху, однако, он уже успел подсохнуть.

– Адам! Что это?

Он, заглянув в кружку, пожал плечами и промолчал. Потом начал осматривать содержимое кухонных шкафов. Нашел довольно много спиртного, причем, кроме дорогой водки, – хорошие коньяки, виски…

– Не вяжется, – он снова пожал плечами и отправился в прихожую. Долго возился там, пока я осматривала содержимое мусорного ведра. Вернулся с сумкой из искусственной кожи, довольно-таки неприглядной на вид, спортивного стиля. Она была объемной, на вид не легкой. Адам расстегнул «молнию», заглянул в сумку и принялся вытаскивать оттуда: поношенные мужские носки – три пары, грязные носовые платки, бритвенные принадлежности, мыло, зубную щетку с пожелтевшей щетиной, металлическую миску, мятые конверты, стержни для шариковой ручки, две пачки куриной лапши быстрого приготовления, бульонные кубики (желтые и веселые, они были рассыпаны по дну сумки), серое застиранное полотенце, подсохший зубчик чеснока, сломанную алюминиевую ложку, пачку чая, три пачки сигарет без фильтра, нитки с иголками, ногтекусачку, кипятильник…

– Послушай, – удивилась я. – Да Вадим в тюрьму собрался… И где он только нашел все эти страшные вещи? Представляешь, какой практичный человек! Он даже старые полотенца нашел… А эта зубная щетка… С помойки, что ли, подобрал? Адам, ты чего молчишь?

– Я хочу посмотреть на фотографии… Знаешь, семейные альбомы о многом говорят… Один пример…

Адам, словно разговаривая сам с собой и не обращая на меня ни малейшего внимания, прошел в гостиную, открыл книжный шкаф и принялся доставать оттуда альбомы с фотографиями. В сущности, он озвучивал простые истины. Конечно, фотографии могут рассказать о семье многое. И о том, как обитатели этой квартиры жили раньше, с кем проводили праздники, на ком женились, разводились, дружили, проводили время, работали, учились… И даже кого любили или ненавидели. Мы разделили альбомы и принялись их рассматривать. В большинстве своем это были семейные снимки, где Маша везде была вместе с Вадимом: дома, в гостях, на море, даче, улице, на отдыхе, за границей… Были и их детские альбомы. Но ни одна фотография не показалась интересной, достойной внимания или странной. Спокойная счастливая жизнь двух красивых людей.

– Вот послушай, что я тебе скажу. Что мы имеем? Два убийства, совершенные одним и тем же способом. С разницей в сутки. Мы можем предположить, что эти убийства связаны? – рассуждал Адам.