Фил Уитейкер - Портрет убийцы

Как только он это произнес, я почувствовала себя полной идиоткой. Женщина на фотографии, мать его ребенка. Дочь-то уехала из дома, а она могла все еще жить там. Красавица в молодости, настоящая модель. Когда я приехала, там никого не было, но это еще ничего не значит. А потом я вспомнила, почему пришла к такому выводу.

— Нет, на автоответчике было лишь его имя.

— А ты говорила мне, Зоэ, что там был номер какого-то агентства по продаже картин! Может быть, это был просто деловой звонок.

Я возвращаюсь мыслью к нашему разговору, моим обвинениям, к тому, как обиделся Диклен. Не следовало мне делать такие поспешные выводы. Все равно я не могу понять его уклончивости, его нежелания объяснить про рисунок группы, находившейся на Рюли, его внезапного стремления избавиться от меня. Но возможно, у него тоже путались мысли. Надо помириться, предложить альтернативное объяснение Пола. Тогда, быть может, он будет в состоянии рассказать мне, почему послал отцу тот рисунок.

— Придется мне завтра снова съездить туда. — Я смотрю в упор на Пола. — Ты поедешь со мной?

Он вздыхает.

— Не следует ли оставить это в покое?

— Нет, Пол, я не могу. Я должна выяснить.

Он качает головой:

— Я тебя не понимаю. Хватает у тебя дел и без этого. С тех пор как родилась Холли, это первый уик-энд, когда мы с тобой выбрались из дома, и куда мы отправились? Твой папа мертв, Зоэ, и ничто не может это изменить. Неужели ты не в состоянии с этим смириться? У тебя теперь собственная семья — разве не о нас ты должна прежде всего думать?

— Что значит — прежде всего? Я все тебе отдаю. А в обмен хочу получить всего один-единственный уик-энд. Неужели я прошу слишком многого?

— А ведь это не один-единственный уик-энд, верно? Ты уже несколько месяцев ходишь чернее тучи. Я переживу, а вот Холли меня беспокоит. Ей стало невесело с тобой.

— Невесело? Господи, Пол, ты бы послушал себя. Я же потеряла отца, верно? Единственного своего родителя. И я в мрачном настроении? Я, черт подери, в мрачном настроении!

Он смотрит на складную кроватку. Я делаю вдох и выпускаю воздух — так и хочется закричать.

— Я считаю, тебе лучше извиниться.

Он перемещает стакан в другую руку, смеется.

— Знаешь, о чем я мечтаю, Зоэ? Я мечтаю, что когда-нибудь проснусь утром и все, связанное с твоим чертовым папашей, исчезнет. И не будет больше никакого Рэя Артура, бывшего полицейского, замечательного, отличного мужика. Мне жаль, что он умер, право, жаль, я знаю, какое он для тебя имел значение. Но пожалуйста, ради всего святого, неужели мы не можем сдвинуться с места?

Когда я обнаружила, что беременна, куда ни посмотрю — всюду мамаши с детьми. Раньше я как-то их не видела — замечала, лишь когда в «Сейнсбери» ребенок устраивал крик или когда я подносила женщине сумку по лестнице. Но после того как на пробной палочке появилась пара розовых линий, я была мгновенно окружена свидетельствами того, что я не одинока. У меня было такое чувство, точно устроен милый заговор, нанята команда новых мам, которые как бы между прочим проходили мимо и словно говорили: «Все о'кей, это нормально, посмотри на нас, мы ведь тоже такое задумали».

Сара была первым человеком, которому я об этом рассказала. Я позвонила ей тогда, когда получила позитивный результат теста, и спросила, могли бы мы вместе пообедать. Она в тот день выступала в суде, поэтому мы договорились выпить после работы. Мне казалось, что день тянется без конца. Тем не менее я вышла на улицу в перерыв — просто чтобы подышать, чтобы избежать болтовни в столовой. И они тут же появились — с колясками и сидячими колясочками, они шли на меня со всех направлений. Это не только не успокоило меня, а, наоборот, слегка испугало.

— Ты просто в шоке — только и всего. — Таков был приговор Сары после того, как до нее дошло изменение моего статуса, и после того, как я сообщила, что всюду вижу детей. — А ты сказала Полу?

— Нет еще. Я с этим еще не освоилась.

Она взяла с тарелки булочку и задержала руку где-то между столом и губами.

— И? Ты собираешься сохранить?

Она застигла меня врасплох. Я целый день с этим сражалась и все еще не знала, как в действительности к этому отношусь.

— Конечно.

— Молодчина. — Она выдвинула свой стакан и чокнулась со мной. — Поздравляю. И выражаю сожаление: тебе ведь придется перестать накачиваться.

Выраженная вслух мысль, что у меня будет ребенок, сразу сделала все более реальным. В последующие дни я без конца проводила тесты, вновь ощущая накал, с каким поделилась новостью с Сарой, сравнивая свое состояние с тем, что я чувствовала, когда пропускала работу, а теперь поездка в клинику, конец сомнениям и возвращение к жизни, которая уже никогда не будет прежней. Я не могла решить, как воспримет это Пол, не могла представить его стоящим у изголовья моей кровати, поддерживающим меня в момент родов. Но не могла я представить себе его и протягивающим деньги приемной сестре в белом халате, словно платящим за проведенный в пансионе уик-энд. Собственно, я вообще не могла представить себе его. А ведь мы были вместе уже многие годы. Меня даже затошнило, когда я поняла, насколько мало в действительности знаю его. Время от времени мы говорили о детях, но всегда абстрактно, словно завести ребенка можно было в какой-то другой жизни. А в этой жизни мы были слишком заняты, так что нет, спасибо: работа, конференции, лыжи, клубы, совместные прогулки, прогулки с друзьями, билеты в «Арсенал», а потом на комедию к «Жонглерам».

Папе я не говорила, пока не сказала Полу, — я хотела прежде переговорить с ним. Несмотря на волнение, на поиски уединения, я держала себя в руках: не звонила и не просила папу специально приехать. Дождалась следующей субботы, в которую мы уже договорились встретиться. Я не дала ему ничего заподозрить, установила для себя срок минимум в час, прежде чем даже начать выискивать возможность для разговора.

Я сама создала удобный момент. Поставила пустую кружку на камин, рядом с фотографией, где были сняты он сам, мама и я на Верхушке Рюлиевого Холма. Сделала вид, будто рассматриваю фотографию. Затем повернулась к папе, а он сидел в своем кресле, подушки которого осели и свалялись за годы, выдерживая его вес.

— Папа, тебе понравилось быть отцом? Скажи честно.

Он секунды две-три смотрел на меня в упор, пока я не отвела глаза и не обратила взгляд снова к фотографии, где Снеговик сидит на камне и мама крепко обхватила его.

— Конечно, понравилось. Собственно, до сих пор нравится.

Я улыбнулась:

— Никогда об этом не жалел?

— Нет, конечно, нет.

— Честно?

— Да ни разу за все время, если действительно хочешь знать. Тяжело было, особенно после того как ушла твоя мама, да и до того тоже. Ты ведь никогда много не спала.