Андрей Молчанов - Брайтон бич авеню

Сознавая личную некомпетентность, полковник гонора не выказывал, осторожничал, даже когда резкость произнести хотел, взгляд отводил и бубнил отчужденно, лишь в интонации подчеркивая свою неприязнь к тому или иному факту.

- Ну так... зачем же вы себе позволяете оскорбления, а?.. В адрес работников прокуратуры? - промямлил полковник.

- Товарищ полковник... - Дробызгалов приложил руку к груди. - Этот прокурор... он же... - И последовала нелестная характеристика молодого прокурора.

Характеристику полковник выслушал бесстрастно, а вернее, как почувствовал Дробызгалов, - пропустил ее мимо ушей. И еще уяснил оперуполномоченный благодаря изощренному своему нюху: в затаенном молчании начальства кроется нечто большее, нежели личное нерасположение и служебное недовольство.

- Ставится вопрос о вашей профпригодности, - откликаясь на нехорошие предчувствия подчиненного, молвил бесцветно полковник. - Мне предложено подготовить материалы...

- Кем... ставится? - вырвалось у Дробызгалова невольно, хотя яснее ясного было, что инициатива по вопросу о пригодности строптивого оперуполномоченного к службе лично полковнику и принадлежит.

- Предложено, - повторил тот, как тупым топором рубанул.

- Но...

- Провалили этого вашего... Аверина...

- Да не провалил, обеспечил все, что мог... Если бы не прокуратура...

- Ну, так или иначе... Потом - что-то у вас сплошные срывы... Вчера вот... со взяткой...

- Да ведь провокация!

- Выговор у вас за пьянку...

Да, тут не отвертишься. Задержал Дробызгалова патруль, когда в форме, дурак, в метро ехал. Всего-то за запах, а пострадал. Но когда было! Четыре года назад, этот полковник еще шпионов ловил или настроениями интеллигенции занимался...

- В общем, - подытожил начальник иезуитски-стеснительно, подумайте: может, перейти...

- Куда? - спросил Дробызгалов с надеждой.

- Ну, я не знаю... С оперативной работой что-то у вас не ладится... Смотрите... - Полковник как обычно прибегал к обтекаемым формулировкам.

Так. Конец. "Гражданка", сдача удостоверения.

- А с Авериным как? - спросил Дробызгалов по инерции.

- Очевидно, будут судить...

- Но мы же его сами... А потом - это же чепе...

- Чепе, - согласился полковник, вдохнув лицемерно.

Дробызгалов тоже вздохнул. Но - от души. Полковник, конечно же, в случае чего оправдается: дескать, полезно зажравшемуся спекулянту Мордашке попариться в зоне - выйдет, большой авторитет иметь будет, да и страха прибавится, покорности. А виновного в провале оперуполномоченного он, полковник, накажет по всей строгости. А может, и не придется стеснительному полковнику никого наказывать: поймет Дробызгалов деликатный намек, и сам черкнет рапорт об увольнении из органов...

- Разрешите идти? - с ненавистью вопросил Дробызгалов.

- Да, пожалуйста. И... проведите с Авериным этим... воспитательную работу.

- В смысле? - искренне удивился Дробызгалов.

- Чтобы... осознал положение...

Шагая по коридору и нащупывая в кармане ключи от кабинета, Дробызгалов оценивал сложившуюся ситуацию.

Мямля-иезуит с прокуратурой ссориться не станет, не с руки ему, тем более сам еле на месте держится - пришел в милицию на большой волне, с начальством своим бывшим, да схлынула волна, и висит он теперь между землей и небом, все отчетливее сознавая: чуть что и - предложат ему почетную пенсию. А она, пенсия, хоть и полковничья, да по нынешним временам инфляции - курам на смех. У Мордашки только в неделю на сигареты такая пенсия уходит.

Опустившись в облезлое казенное кресло за своим письменным столом, Дробызгалов перевел мысли на личные перспективы. Итак, предположим, распрощается он с органами. Куда идти? Просто некуда. А с жильем как? Так и застрянет на пятнадцати коммунальных метрах, где, помимо него, еще жена с ребенком? А детсад? Покуда в милиции, обещали подсобить с очередью, а уйти - ребенка куда?

Выпить бы вот с горя... Тоже - закавыка! Сейчас пойдешь и возьмешь в любое время у тети Шуры из винного, потому как при удостоверении и власти... А завтра? В очередь? Хотя, с другой

- ущемленные обэхээсники принялись в последнее время рьяно защищать монополию на сферы своего влияния. И та же тетя Шура в любое время им настучит: мол, шуганите участковых и уголовку, а то что за дела? - вас кормить не успеваем, а тут еще и они... А там такая сволота в отделе борьбы этом...

Об отделе борьбы Дробызгалов вспомнил некстати, - словно нарочно позвонил по внутреннему телефону полковник, спросил:

- Что у вам нового по Фридману?

- Работаем с ГУБХСС, - промямлил Дробызгалов. - В контакте...

- Результат?

- Ну... будет! Я, кстати, Аверина хотел подключить вплотную. Он ведь имеет выход на него через сестру, я докладывал... А теперь даже не знаю... Если нарушу это... психологическое равновесие, какая работа?

- Аверину пока ничего не говорите... С прокуратурой я свяжусь, арестовывать его не будем до поры... Н-да, звонили из министерства, дело Фридмана из ГУБХСС передано в КГБ...

"Вот оно что!" - понял Евгений.

- Поэтому так: решите задачу - будет... другой поворот отношения к вам, - закончил полковник.

Дробызгалов покосился с ненавистью на пищавшую короткими гудками трубку. Вот так. Результат любой ценой. Как понимать полковника - ясно: раскрутишь дело с Фридманом - поглядим, может, и милость проявим... А может, и нет, твердых обещаний не дается. Мордашке за помощь в данном вопросе тоже милость - до суда сладко пожрать-попить и с девками всласть в простынях покувыркаться. Ну, на Мордашку-то плевать, он заслужил, барыга, а ему, Дробызгалову, за что такой компот кислый? За что?!

Обэхээсникам и комитетчикам плевать и на Дробызгалова, и на Мордашку. Сливки в случае удачи снимут они, уголовный розыск здесь не более чем подспорье, хотя он-то всю задачу и решает. Задачу сложнейшую, невыполнимую, потому и свалили дело в район, не сумев справиться даже своими, куда более могучими силами.

Валерий Фридман в свое время был причастен к деятельности цеховиков - севших, но его не выдавших. Ничего, кроме оперативных данных, на Фридмана не имелось, а судя по оперданным, являлся он как бы банкиром тех, кто ныне находился за решеткой или уже отбыл в мир иной, не увидев свободы.

Предполагалось финансирование Фридманом крупных преступных группировок, организация всяческой контрабанды, в том числе и промышленной, но доказательств тому не имелось никаких. Потому ставилась простая по сути задача: выявить тайники, где хранятся ценности.

Но попробуй выяви! В уголовной среде Фридман пользовался немалым авторитетом, созданным ему воротилами теневой экономики, кровно заинтересованными в неприкосновенности своего банкира от домоганий рэкета, а что касалось каких-либо милицейских провокаций, тут бы нашлись заступники из высоких административных сфер - в том числе и правоохранительных, связи у Фридмана были мощные.