Татьяна Моспан - Партия в преферанс

Убийство Шигина раскрыть не удалось.

Вадим во время игры иногда надолго задумывался, уходил в себя, а в результате ошибался в счете, чего раньше с ним никогда не случалось.

Он подозревал, что неудачник Колька сумел отыскать клад Пимена, а он, умница Вадим, оказался в пролете. Мысль, что свалял дурака, что надо было с металлоискателем "Фишером" все там облазить, и копать и копать, доводила до белого каления. Устал он, кретин, видите ли...

Иногда он вытаскивал екатерининский пятак 1774 года, который нашел Костыль, и с сожалением смотрел на монету. Он не теряет надежды внезапно заработать кучу денег, но слишком ленив и расчетлив для того, чтобы пахать с полной выкладкой.

А вот Доронькин не унывает и, как всгда, полон сил и энергии. Потолстел, ещё больше облысел, но по-прежнему пялится на молодых женщин и, когда есть деньги, возит их обедать в загородный ресторан.

- Кто девушку обедает, тот её и танцует, - любит повторять он.

После того, как вернул икону Николая Угодника Кольке, едва не заболел с горя. Потом дела его заметно улучшились. Афера с филиалом музея военной истории сошла с рук. Все документы на Шигина были оформлены, а он погиб. Дело закрыли.

История с бандюками закончилась для него просто отлично. Главаря и нескольких человек из близкого окружения перестреляла конкурирующая фирма. Славик просто в пляс пустился, когда узнал об этом. Правда, потом радость несколько была подпорчена. Прошел слух, что одному из бандитов все же удалось скрыться. Увы, все хорошо никогда не бывает!

Славик, узнав об этом, присмирел на некоторое время, а потом плюнул. По-прежнему обожает смотреть криминальные новости. Этого пристрелили, того подорвали, а он живой, слава Богу. С некоторых пор стал меньше материться.

Открыл небольшой антикварный магазинчик, время от времени мотает за рубеж. По-прежнему любит пустить пыль в глаза.

- То нового "мерина" покупать собирается, то за обед заплатить нечем, ядовито сказала про него одна ущемленная дамочка.

Доронькин крутится, как белка в колесе. Живет по принципу: сто тысяч занять, сто тысяч отдать...

Однажды он случайно столкнулся с Першиным и, как ни в чем не бывало, пригласил в гости:

- Заходи, в картишки перекинемся.

- Завязал, - отказался Николай.

- Ну да, - вздохнул Славик. - Ты свою партию уже выиграл.

Он тоже, как и Вадим, догадывался, что Кольке удалось поймать фортуну за хвост. Про клад он не заикался, боялся, что всплывет история с кражей иконы, а это ему, как репей на голую задницу.

Славик смирился: проиграл, стало быть, проиграл, так карта выпала.

Вера и Николай в Степаники приехали весной. Бабку Матрену хоронить.

Их встретил сын Матрены, Петька. "Вот приедет Петька из Мурманска..." постоянно твердила старушка, пока была жива.

- Приехал... на похороны, - жаловался он. - Все, хватит, буду сюда перебираться. Надоело на севере жить. Здесь все-таки родное гнездо.

Мурманчанину все нравилось, он быстро закорешил с мужем Петровны. Огорчало его только отсутствие хорошей рыбалки.

- Да ты знаешь, каких я вылавливал... - Он растопыривал руки. - А эту мелочь кошка жрать не будет.

- Твоя не будет, моей принеси! - говорила бойкая Петровна, разводя подпивших мужиков по домам.

- Зато у вас нет такой горилки. И яблок нет, - продолжал спорить её муж с Петькой.

От Петровны Николай узнал все местные новости.

- Шатун помер. Может, была бы семья, пожил еще, а так... Одинокие старики быстро загибаются. Зимой жену отнесли на погост, а следом и его.

Старая Глафира совсем плоха стала. А Манька, ничего, по-прежнему что-то бурчит под нос и работает по хозяйству. Бывает, "накатит" на нее. Наговоренной водицы, просвирку принесут из церкви, и ничего, отойдет.

Гришку обнаружили весной грибники.

- За сморчками один пошел, как только снег стаял, а там, батюшки мои, страх-то какой... Гроб на похоронах не открывали, - причитала Петровна. Отмучился.

Старый Сыч помер.

- Никто не убивался. Как говорится: помер Максим, ну и ...ер с ним. Леньку Лоскута из милиции выгнали. Живет в батькином доме. Попивает. То к жене вернется, то опять возле Ксении крутится. Так, не пойми чего. У Сыча, видно, кубышка полная была, не бедствует Лоскут. В суд на него подали. Сычовский кобель ребенка покусал.

На Выселках перерыли все, что только смогли. Видно, слух про Пименов клад в народ все-же просочился. Может, Сыч протрепался по пьяни, может, кто сам смекнул.

- Одну семью в Родоманове прихватили. Пацаненок ихний в магазин повадился бегать и шоколадки покупать. Да брал-то помногу. Откуда у них деньги, если оба полгода ни копейки не получают?

- И что? - спросил Колька.

- Ничего. Потаскали, потаскали и отстали. Кто что докажет? Вот после этого народ на Выселки и кинулся. Говорят, даже с какой-то штукой приезжали. Миноискатель, что ли, называется.

- Металлоискатель, наверное, - поправил Николай.

- Может, и так.

- Нашли что?

- Может, и нашли. Да кто скажет?

Колька подозревал, что после него на Выселках что-то осталось. Он не переживал. "Нашел клад - не жадничай, - помнил бабушкин завет. - Добра не будет". Зачем жадничать? Того, что есть, на его с Верой век хватит.

Теперь ему редко снились сны. Но иногда такое все же случалось. Старик с лихой хитринкой в глазах, бабушка, Ежовка, мать... Снилась карточная колода. Старик подмигивал ему: не робей, дескать, и сдавал козырную карту.

Когда просыпался ночью, начинало покалывать в правом виске, но рассветало, и боль уходила. Это были добрые сны.

Изредка позволял себе выпить лишнее. Тогда на следующую ночь мучила бессонница. Вера, проснувшись, гладила его по голове, а Малыш, подползал к нему и, заглядывая в глаза, сочувственно скулил.

Иногда Николай вытаскивал ордена и подолгу разглядывал их. Этой тайны ему никогда уже не разгадать...

Наследство Пимена, вопреки всем предсказаниям и приметам, принесло удачу.