Ги Кар - Храм ненависти

— Неужели вы полагаете, что известие об ужасном конце этой несчастной девицы прибавило мне аппетита! Мне кажется, что если бы я поймал этого негодяя, то задушил бы его!

— Нужно было бы вам оказаться проворнее его… Но разве вы намерены стать этаким защитником доброй памяти проституток, отошедших в мир иной? Я-то думал, что вы продолжаете это расследование только потому, что решили возвеличить фигуру Андре Серваля и чтобы его великий проект смог наконец осуществиться?

— Это по-прежнему главная цель моего репортажа.

— В таком случае не забывайте, что то существо, по поводу исчезновения которого вы так расчувствовались, было всего лишь преступницей, убившей, хладнокровно и после долгих намерений, Андре Серваля. Если бы её последний сутенёр не перерезал ей горло, она не избежала бы суда присяжных. У меня все основания полагать, что это преступление, прибавленное к тому, которое она совершила десяток лет назад в Булонском лесу, привело бы её с полным правом к гильотине, несмотря ни на какие смягчающие обстоятельства.

— Не разделяю вашего мнения, инспектор. В моём понимании Эвелин всё-таки заслуживает существенного снисхождения: её ранние годы, приведшие от организаций по общественной благотворительности к уличным сточным ямам и… Её всеобщая любовь, глубокая, бескорыстная особенно к единственному честному человеку, повстречавшемуся ей на пути; будучи таким же страшным, как и нелепым, её второе преступление может быть отнесено только к категории больших преступлений на почве страсти.

— Сказать честно, малыш Моро, несмотря на ваш немного взбалмошный вид, вы мне представляетесь очень гуманным юношей… Нам в полиции недостаёт людей вроде вас…

Молодой человек пожал плечами и стал одеваться в молчании, а Берте, погрузившейся в чтение газеты, говорил:

— Эти мне марсельцы!' Они не так плохи в футболе! Только что здорово побили Лилль: 8:2… Какого же чёрта им всем не играть в футбол вместо того, чтобы по ночам слоняться по порту? Очень уж они опасны для здоровья, эти порты…

Снова раздался телефонный звонок.

— Это я, — ответил инспектор… — Где это? Вилла Сан — Суси?… Подходящее название для места укрытия подобных типов… В квартале Сент-Марта? Меня это не волнует: превосходное место для убежища… Выезжаю.

Он повесил трубку.

— Вы готовы, дружище? Я беру вас с собой…

— Куда?

— Вам не доводилось присутствовать при ловле дичи такого сорта? Увидите: это довольно забавно… Вам необходимо посмотреть на этот, вид спорта по крайней мере один раз в жизни, чтобы ваше образование репортёра было полным…

Тремя минутами позже они вдвоём сидели на заднем сидении полицейского автомобиля, пересекающего город со скоростью урагана. Во время поездки Берте объяснял:

— Процедура операций такого рода всегда одна и та же: когда мы нащупаем след, благодаря помощи нескольких статистов, подобно тому, как это только что и произошло, к месту, где залегла банда, мы даём по радио сигнал тревоги, продолжая незримо наблюдать за местностью. В этот момент определяется порядок атаки. Когда мы приедем, вилла Сан-Суси будет уже окружена, и те, которые в ней находятся, будут вынуждены её покинуть, мёртвыми или в другом довольно незавидном состоянии: как правило, всегда бывает перестрелка. Не сделаешь омлета, не разбив яйца! После своего преступления этой ночью наш каид вознамерился, должно быть, залечь на некоторое время на этой вилле, откуда он будет продолжать отдавать команды: я даже не удивлюсь, сели мы попадём в командный пункт всех арабских банд этого сектора.

Когда машина остановилась, к ним приблизился полицейский в каске:

— Все на месте, шеф…

— Они нас заметили с виллы?

— Теперь, да.

— Отдайте приказ о сдаче и, если никто не выйдет, штурмуйте…

Вилла Сан-Суси странным образом напомнила Моро пригородный стиль уединённого домика в Гарше. Она была окружена садиком, огороженным живой изгородью, за которой укрылись полицейские с автоматами в руках. Один инспектор в штатском пересёк садик и позвонил. Никакого ответа, никакого шума изнутри.

— Именем закона откройте, иначе мы взломаем дверь! — трижды повторил инспектор.

Стояла тишина.

Отряд полицейских в свою очередь бегом пересёк садик и стал давить на дверь, которая не поддавалась совсем недолго. Мужчины ворвались в дом, где прозвучал всего один выстрел. Несколькими минутами позже полицейские вышли, окружив четырёх человек, державших руки скрещёнными за головой.

— На этот раз всё прошло без шума! — констатировал Берте.

Но один из его людей пришёл и сказал:

— Жален подстрелил одного, который прятался за дверью и пытался нанести ему удар ножом.

— Пошали! — сказал Берте Моро.

Они оказались в довольно невзрачной комнате. На полу был распростёрт человек со скрещёнными руками.

— Это вам ничего не напоминает? — спросил инспектор журналиста.

Да… В такой же позе другой человек лежал посреди мансарды перед макетом собора…

— Мгновенная смерть? — спросил Берте Жалена, всё ещё державшего оружие в руке.

— Да, шеф. Я выстрелил только раз, но одной пули ему хватило.

Вынув из одного из внутренних карманов антропометрическую фотографию, Берте опустился на колени, чтобы сравнить её с лицом убитого, затем сказал:

— Конечно, это он! Для общества большой потери не будет… Ну, месье Моро, что же вы вот так стоите? Подойдите ближе, чтобы испытать удовольствие созерцания последнего сутенёра, на которого работала Эвелин… Разрешите представить вам каида…

Молодой человек посмотрел в неподвижное лицо: человек не был красивым. Через всю левую щеку проходил большой шрам, а широко открытые глаза ещё не застыли смертельной неподвижностью.

Берте, наблюдавший за ним, спросил:

— Что вы думаете Го таком эпилоге?

— Думаю, — медленно отвечал журналист, — что он фантастичен, так как вся эта история заканчивается для меня так же, как и началась: видом другого человека со скрещёнными руками…

— Пойдёмте, мой мальчик! Нам с вами здесь больше нечего делать. Теперь дело за судебной медициной.

Возвращение в машине было молчаливым. Берте понимал, что у Моро не было никакого желания говорить, но когда они прошли в дверь гостиницы, инспектор, наконец, сказал:

— Пойдёмте выпьем немного хорошего виски в баре. Вам станет гораздо лучше!

Когда они пропустили но первому глотку, он продолжал тоном, который до этого был не известен молодому человеку:

— Понимаю, что вам есть о чём помечтать! Во всяком случае вы уже сейчас можете закончить и опубликовать свой репортаж, не боясь причинить ни малейшего вреда несчастной девице… Не об этом ли вы думаете?

— Да…

— Вы, юноша, ещё лучше, чем я думал… И журналист, каких хотелось бы видеть побольше! Я очень хорошо понял, когда вы вчера вернулись от мадам Антенор, какую борьбу ваша человеческая совесть вела против совести профессиональной… Одной ночи хватило, чтобы всё устроить! Надеюсь всё-таки, что вы позволите мне первому прочитать ваши записи? Кто знает?. Может быть, я смогу помочь вам исправить некоторые ошибки, которые могли бы проскользнуть? Хотите хороший совет: прыгайте в первый же самолёт до Парижа…