Наталья Александрова - Венец Чингисхана

Алоиз потемнел лицом. Он сорвал темные очки, уставился на меня своими незрячими глазами, похожими на два полупрозрачных камня.

Меня охватила слабость, тупое безразличие.

Ну и пусть он забирает этот чертов венец. Наконец кончатся мои мытарства и мучения, высшие силы оставят меня в покое, и я, может быть, смогу жить нормальной человеческой жизнью…

И вдруг за спиной Алоиза раздвинулись кусты, на поляну вышли пятеро пожилых гастарбайтеров – те самые, которых я встретила по пути к надгробию предка.

Алоиз раздраженно обернулся, чтобы увидеть, кто ему посмел помешать. Увидев пятерых, он нахмурил брови и рявкнул:

– Убирайтесь прочь! Проваливайте, пока живы!

Однако гастарбайтеры и не подумали подчиниться. С ними начали происходить какие-то удивительные метаморфозы – замызганные спецовки превратились в кожаные доспехи и сверкающие кольчуги, бесформенные шапочки – в кованые шлемы, украшенные соколиными перьями. Только лица остались прежними – узкоглазые восточные лица, покрытые сеткой морщин. Но теперь это были не лица забитых гастарбайтеров – нет, это были лица гордых степных воинов, полководцев и победителей.

– Что это? Кто вы такие? – испуганно воскликнул Алоиз.

– Ты знаешь, кто мы! – ответил старший из степных воинов. – Мы – карающая рука судьбы! Твой час пробил! Ты пошел против воли звезд – и должен за это поплатиться!

Пятеро воинов достали из-за спины короткие монгольские луки, положили на них стрелы, нацелили их в грудь Алоиза…

Это были странные стрелы – не из дерева, не из металла, не из кости. Казалось, они были сделаны из звездного света – не стрелы, а холодные голубые лучи.

Алоиз упал на колени, воздел руки и проговорил униженно, раболепно:

– Пощадите меня… я не хотел нарушать волю звезд, я верил, что мне предназначено владеть Венцом Власти…

Но степные воины ничего не ответили на его мольбу.

Они с нечеловеческой силой натянули луки и послали в грудь Алоиза пять сияющих стрел.

Пять голубых лучей вонзились в грудь слепого.

Он издал звериный вопль, в котором слились боль и тоска, разочарование и несбывшаяся надежда, – и вспыхнул, как соломенное чучело от удара молнии.

Я зажмурилась от невыносимого света…

– Дэвушка, твой плохо? – раздался надо мной участливый голос с немыслимым акцентом. – Твой доктор надо?

Я открыла глаза.

Я сидела на траве возле могилы полковника Гузеева, надо мной склонился пожилой гастарбайтер, остальные стояли в сторонке.

– Спасибо, все в порядке! – проговорила я, поднимаясь.

– Если больной, не надо кладбище ходить! – наставлял меня работяга. – Если больной, надо дома сидеть, плов кушать!

Выходит, все это мне померещилось?

Да, конечно – не могло же всего этого быть на самом деле! Чего только не привидится – монгольские воины, стрелы из звездного света… бред какой! Все-таки на дворе двадцать первый век, а не Средневековье… Вот они, эти пятеро гастарбайтеров, – жалкие, забитые люди, ничуть не похожие на гордых кочевников, воинов степей. А Алоиз? Да вряд ли он вообще появлялся здесь!

Я огляделась.

Трава в нескольких шагах от меня была выжжена, на черной проплешине лежала горстка золы.

Ну, мало ли – кто-то бросил в сухую траву окурок…

Я опасливо перевела взгляд на надгробие…

Возле него в траве стояла деревянная шкатулка с вырезанными на крышке иероглифами.

Значит, мне ничего не померещилось? Или… или померещилось, но не все?

Я опасливо оглянулась на гастарбайтеров – но их и след простыл.

На поляне не было никого, кроме меня.

Кроме меня и шкатулки.

Я снова откинула ее крышку.

Внутри на бархатной подушке лежал серебристый обруч с красным камнем.

Я снова почувствовала исходящее от него живое тепло.

И еще… еще я почувствовала, что этот обруч, этот венец притягивает меня, как магнит притягивает железные опилки.

Я не удержалась, коснулась его рукой…

Прикрыв глаза, я увидела огромную массу конных воинов, которая, как живая река, растекалась по бескрайней равнине. Отряд за отрядом воины проходили у моих ног, салютуя мне кривыми саблями, мечами, тяжелыми палашами.

Они салютовали мне и кричали хриплыми, сорванными голосами:

– Привет тебе, повелительница! Веди нас в бой! Мы завоюем для тебя весь мир! Мы положим его к твоим ногам, повелительница, как хоросанский ковер!

А я сидела на прекрасном текинском жеребце, в дорогих позолоченных доспехах, выкованных искусными мастерами Хорезма, и смотрела, как передо мной проходит мое войско. Войско, которое покорило для меня половину мира и готово по первому моему приказу двинуться на завоевание второй половины…

Эта картина померкла, вместо нее тут же возникла другая.

Я находилась в большом зале, освещенном тысячами свечей. Стены зала были затканы золотом, потолок подпирали мраморные колонны, на потолке, казавшемся очень далеким, были нарисованы пухлые розовые амуры и нимфы. Окна высокие, стрельчатые, с розоватыми стеклами. Огромные люстры, множась, отражались в настенных зеркалах.

Я сидела на троне, а вдоль стен стояли люди, много людей. Все они были одеты в дорогую одежду, мужчины и женщины в пышных завитых париках. В ближайшем зеркале отразилась я сама – тоже в напудренном парике, в темно-зеленом бархатном платье, расшитом золотом, в ушах – два огромных грушевидных бриллианта, на шее – бесценное бриллиантовое колье. Рядом со мной стоял высокий седой человек с шелковой повязкой на глазу.

Отворились резные золоченые двери, и вошел церемониймейстер.

– Посольство Франции! – объявил он и стукнул жезлом об пол.

Вошло несколько людей, предводительствуемых подвижным невысоким человеком с живыми темными глазами.

– Ваше величество, – приблизившись к трону, он склонился в почтительном поклоне.

– Я рада вас видеть, маркиз! – ответила я по-французски. – Какие новости привезли вы мне с вашей чудесной родины?

– Я привез вашему величеству письма от господина Вольтера… И еще кое-какие безделицы…

– Это замечательно! – Я милостиво улыбнулась уголком губ, помня, что на меня смотрят сотни людей. – Мы поговорим об этом в самое ближайшее время.

– Английский посланник! – прокричал церемониймейстер, и маркиз поскорее отошел, чтобы освободить место.

– Саксонский посланник! – слышалось дальше.

– Посол Венеции!

– Голштинский посланник!

Они шли и шли, мои подданные смотрели на меня и кланялись почтительно и покорно, я – великая императрица, государство мое огромно, владения мои простираются от Черного моря до Белого, от Польши до Аляски.

Внезапно зал закружился передо мной, блеск золота и бесчисленных свечей слился в один сверкающий круг, и перед глазами возникла совсем другая картина.