Анна и Сергей Литвиновы - Вспомнить будущее

Я даже нарисовала свои переживания. Одна точка: гибель родителей. Вторая – смерть бабушки. И третья, из которой исходило зло:семья Нетребиных. Соединила точки – получился треугольник. Вспомнила детский стишок: «На листе поставь три точки, к ним дорожки проложи…» Две точки из трех были черны, мрачны. А в третьей шла благополучная, сытая жизнь. И сеяла она всем другим – смерть.

Что ж. Старуха моя попыталась отщипнуть кусочек чужого счастья по-хорошему. Не вышло. Но если попробовать – не просить, но взять свое?

Я пока совершенно не представляла, как буду действовать. Понимала одно: клянчить подачку, как бабуля делала, – бессмысленно. Шантажировать – нечем. Слухи и бабкины домыслы к делу не пришьешь. Попытаться влюбить в себя молодого Нетребина, моего ровесника? Мне-то, с моим уродливым лицом? Смешно.

Но я привыкла доверять своему чутью, интуиции, дару. А треугольник, из вершины которого исходило зло, не давал мне покоя. Нет, я не хотела тупо мстить, я просто чувствовала: не случайно последние слова бабули оказались именно про семью Нетребиных. Здесь что-то кроется. Нужное, выгодное именно мне. Нужно только понять, каким образом я могу использовать свое знание.

Что ж. Терпения мне было не занимать.

Я разыскала в Интернете сайт ювелирной империи «Бриллиантовый мир», развернула страничку с вакансиями. Никаких теплых местечек помощника главбуха или экономиста. На работу звали только продавщиц («не старше двадцати пяти, московская регистрация, презентабельная внешность»).

Странно. Они же не девочек на рекламный стенд приглашают, чтоб глазами хлопали и рекламные листовки раздавали. Ювелирный магазин, казалось мне, – место искушающее, непростое. Будь директором я, выдвигала бы совсем другие требования: возраст, прописка, внешность неважны, зато обязательно: образование – не ниже среднего специального, плюс умение общаться с людьми.

Интереса ради сама отправилась в магазин – покупательницей. Продавщицы там действительно выглядели ослепительными. Холеные, с маникюрчиком – и неприкрытой скукой во взорах. Меня приняли – точь-в-точь как Джулию Робертс в фильме «Красотка», когда ее Ричард Гир по магазинам одну отправил. Смотрели брезгливо, разговаривали сквозь зубы, а когда я попросила показать кольцо с бриллиантом (всего-то в один карат), хамски отрезали: «Все равно не купите!»

Что ж. В следующий магазин империи я направилась в иной маске: нацепила на себя немногие имевшиеся брендовые одежки, обвешалась собственным, не самым плохим, золотишком, отрепетировала перед зеркалом пресыщенное, брюзгливое лицо. Тут прием оказался поласковей. Продавщицы оживились, тащили мне на просмотр все новые и новые украшения – видеокамеры при этом оказались выключены, а охранник беспечно читал газету. Может, вынести без оплаты не удалось бы, но подменить любую побрякушку – запросто.

Впрочем, я по-прежнему не понимала: что мне до слабых мест в хозяйстве Нетребина? Не писать же ему аналитическую записку с перечислением недочетов?

Но судьба уже подхватила меня, закружила, накрыла, как волна, с головою.

В очередной мой одинокий вечер – коты теперь вели себя тихо, и по квартире расплывалась зловещая тишина – в дверь позвонили. Я едва узнала человека, что стоял на пороге: мой старый друг, Степашка! Но как он выглядел! Спасибо москвичам, они стали наконец толерантны – еще лет десять назад схлопотал бы, по пути ко мне в глаз, и не единожды. Одет был однокурсник в холщовые полосатые штаны, синтетическую майку с изображением Будды и плетеные сандалии. Его некогда скучная стрижка сменилась эффектной рыжей косичкой, рыжей была и бородка – в нижней части он зачем-то скрепил ее ярко-зеленой заколкой. Венчали картинку большая сережка в ухе и две поменьше – в носу и над верхней губой.

– Степка, ты неподражаем! – искренне рассмеялась я. – Но до чего я рада тебя видеть!

Он решительно шагнул в квартиру, обнял меня, пробормотал (мне показалось, разочарованно):

– Прекрасно выглядишь! А я думал, ты киснешь, вся тут, одна-одинешенька, изревелась.

Сердце радостно екнуло: он, значит, ехал специально! Ко мне!

– Ну, заходи, пошли в кухню! – радостно засуетилась я. – Ты голодный? Ужина нет, но сосиски найдутся!

Я ставила чайник, метала на стол колбасу, сыр, чашки, украдкой наблюдала за своим гостем, радовалась: против ожиданий, Степашка совсем не выглядел ни отрешенным, ни изможденным. Не похоже было, что он – как большинство из тех, кто погряз в духовном просветлении, – употребляет наркотики или часами медитирует. А что видок чудной – не беда. Я не сомневалась: быстро заставлю его ликвидировать бороденку и переодеться в джинсы.

Накормить Степана пока что тоже оказалось проблемой: выяснилось, он не просто вегетарианец, но сыроед. И даже банальных сушек ему нельзя – продукт, видите ли, подвергался тепловой обработке!

– А что же ты ешь? – искренне заинтересовалась я. – Кокосы с пальм? Их в Москве нет.

– Овощи. Некипяченое молоко. Орехи, – начал перечислять однокурсник (впрочем, на то, как я уминаю копченую колбаску, поглядывал завистливо).

Я рассмеялась:

– Бросай ты, Степка, свои причуды. У нас не Индия, на местных синтетических овощах мигом загнешься.

– Не искушай, Мика. – Он отвернулся от стола, критически оглядел мою старенькую кухоньку, пробормотал сочувственно: – Как ты живешь здесь? В духоте, в пыли?

– По-моему, это у вас в Индии – вечно плюс сорок и страшная грязь! – весело парировала я.

Мне было легко с ним. Я даже готова была лечь с ним в постель. Если он, конечно, немедленно сбреет свою бородку.

Я краем уха слушала Степашкины восторженные рассказы: про индийское изобилие, прекрасных птиц, нежнейшие фрукты, человеческие улыбки, а сама уже придумывала для него новую роль: толкового, исполнительного и, безусловно, прилично одетого молодого специалиста.

На сайте ювелирной компании Нетребина как раз имелась вакансия системного администратора. Требовалось всего-то: «разбираться в компьютерах». И я не сомневалась: компьютерный гений Степан – после того, как малость отойдет от своего дауншифтинга – эту почетную должность получит без труда.

Взбрыкивал Степашка еще долго. То после бурной постельной ночи вскакивал на рассвете, бежал выполнять «Приветствие Солнцу [14]». То на закате – вместо того, чтоб выпить пивка, погружался в тратаку [15]. Делал на балконе очистительное дыхание. Даже – исключительная гадость! – просовывал в нос шнурок, а потом вытаскивал его изо рта, говорил, что таким образом из организма вычищается слизь.

Крепко паломничество его зацепило, не зря даже термин про таких существует – « индианутый ».

Впрочем, несмотря на все свое «непротивление злу насилием», Степашка охотно согласился участвовать в моей афере: