Джон Харт - Король лжи

– У меня утром заседание суда. Потом я собираюсь съездить на час в тюрьму, повидать некоторых клиентов. Я буду в офисе к полудню.

Миллз кивнула.

– Мы будем на связи.

Она уехала, а я продолжал стоять, глядя ей вслед. Наконец я сел в пикап и приехал в офис. Было еще рано, моей секретарит не было на месте, за что я ей был благодарен. Я не мог выносить ее жалостливых глаз и того разочарования, которым, казалось, веяло от нее всякий раз, когда она смотрела на меня. Я проигнорировал лестницу, ведущую к большому офису, и обосновался в кресле в своем собственном маленьком офисе, в противоположном углу здания.

Лампочка на автоответчике мигала до тех пор, пока я, вздохнув, це нажал на кнопку. На то, чтобы прослушать все сообщения, большинство которых были от разных репортеров, ушло десять минут. Все они гарантировали предельную деликатность… если только я найду время сделать несколько комментариев по поводу гибели отца. Впрочем, одно сообщение выделялось среди остальных. Звонок поступил тем же утром, часом раньше.

Репортера звали Тара Рейнолдс; я ее хорошо знал. Она работала в «Шарлотт обсервер», занималась криминальными делами Северного Мекленбурга и округов, которые граничили с Шарлотт на севере… Кабаррус, Иределл и Рауэн. Время от времени наши пути пересекались. Она всегда точно цитировала меня и не злоупотребляла моим доверием. Дела об убийствах часто муссировались в прессе, и я не возражал сотрудничать с ней, когда этого требовали обстоятельства. Между нами всегда существовала невидимая граница, которую ни один из нас не переступал. Так называемое взаимное уважение. Возможно, даже симпатия.

Тара была крупной женщиной лет сорока пяти с блестящими зелеными глазами и прокуренным голосом. Она не выглядела разочарованной, ожидая худшего от каждого, и верила в то, что ее работа самая важная на свете. Возможно, она была права. Тара подняла трубку после второго звонка.

– Я хочу, чтобы вы знали: я никогда этого не сделаю. Это было первое, что она мне сказала.

– Что? – спросил я.

– Только выслушайте. Я собираюсь сообщать вам некоторые вещи, а потом мы никогда не будем упоминать об этом.

– В чем дело, Тара?

– Секунду… – Я слышал, что она прикрыла рукой телефонную трубку. До меня доносились приглушенные голоса, а затем наступила тишина. – Сожалею о случившемся, – сказала она. – Я собираюсь все сделать быстро. Вы знаете, что у меня есть источники?

– Знаю. – Тара обычно знала об убийствах в этом графстве больше, чем все остальные, кроме полицейских и работников окружной прокуратуры. Я не имел понятия, как она добывала информацию, но это было так.

– Из достоверного источника в Солсбери поступило сообщение: все предвещает, что ваше имя станет известным… очень.

– Что?

– Ходит много разговоров, Ворк. На вас смотрят, причем довольно уверенно, как на убийцу.

В ее низком голосе прозвучала поспешность, как будто она думала, что я ей не поверю.

– В любом случае я не удивлен.

– Слушайте. Есть несколько вещей, о которых вы могли не знать. Сначала идентифицировали пули, которыми убили вашего отца. Пули серии «черные когти», довольно редкие, да еще недавно причислены к незаконным. Само по себе это мало что значит, но следствие проверило отчеты местного магазина оружия. Ваш отец купил три коробки «черных когтей», до того как их сняли с продажи.

– Итак…

– Итак, все сводится к тому, что использовалось его оружие. Они считают, что у вас был доступ к нему. – Пауза. – Его уже нашли?

Она проверяла мою информированность.

– Я не знаю.

– Хорошо, оно не найдено, и, пока его ищут, все выглядит подозрительно.

– Что еще? – спросил я, зная, что должно быть еще кое-что. Я слышал ее дыхание на другом конце, щелканье зажигалки и короткий вдох – она начала курить.

– Говорят, что ваше алиби не будет принято. – Следующая затяжка. – Говорят, вы солгали о своем местонахождении.

Так оно и было.

– Почему они в это верят? – спросил я, пораженный тем, что мой голос звучал спокойно на протяжении всего разговора.

– Не знаю, но это твердое убеждение. Добавьте сюда фактор денег, и все станет на свои места.

– Вы говорите о…

– Да, да. О пятнадцати миллионах.

– Слухи распространяются быстро, – заметил я.

– Вы не знаете и половины всего.

– Есть ли другие подозреваемые? – поинтересовался я.

– Вы знаете, я беспокоилась, что вы не спросите об этом.

– Так есть? – нажал я.

– Да. Есть. Было несколько сделок, в которых другого парня настиг быстрый конец. Простите мое высказывание, но ваш отец был настоящей задницей. Непорядочным человеком. Он выкрутил руки многим людям.

– Кому особенно?

– Нескольким. Но ни у кого пока не обнаружено очевидного мотива. Несколько преступников, которые освободились приблизительно в то время, когда ваш отец был убит. Их проверили. Окружной прокурор использовал все зацепки, пока не появилось сомнение относительно вашего алиби. Теперь Миллз зажала ему руку. Он больше не может вас поддерживать.

Я не удивился. Миллз, должно быть, все время была недовольна Дугласом, который позволил мне прибыть на место преступления. Она разрешила мне быть там, потому что он попросил ее об этом. Естественно, я ужасно чувствовал себя по отношению к Дугласу, потому что наша дружба явилась тогда причиной этой проблемы, но не сейчас.

Дуглас будет рассматривать это дело в судебном порядке, независимо от того кого они арестуют: Джин или меня. Это означало, что Дуглас преследует семью, и прошлое не относилось к делу. Я вспомнил его на стоянке автомобилей, его обвисшие щеки, нос цвета спелой сливы. Теперь я был для него куском мяса; он проглотит меня или выплюнет точно так же, как кого-либо другого.

– Кто говорит, что у меня плохое алиби? – спросил я, понимая, что Тара не могла помочь мне.

– Не знаю. Кто-то, у кого есть причина. Полицейские в это верят. Миллз говорит, что вы ей понравились вначале. Она почти обвиняет вас в противодействии расследованию. Но на нее было оказано давление. Все знают, что она разрешила вам попасть на место преступления. Теперь она видит трещины в вашей истории и, скажем так, походит на ребенка в кондитерском отделе.

– Миллз – сука.

– Не могу не согласиться с вами. Я знаю, что она ненавидит адвокатов, но не могу винить ее за это. – Тара сказала это в шутку, но шутка не произвела впечатления. – Сожалею, – добавила она. – Просто пытаюсь вас ободрить.

– Моя жена может поклясться, что я был с ней всю ночь.

– Пристрастное свидетельство, Ворк. Любой обвинитель с удовольствием продырявит его еще до завтрака.

Она была права. Свидетельство Барбары было лучше, чем ничего, но мало что значило, особенно с учетом завещания Эзры. Жюри могло легко представить себе, что жена будет лгать, выгораживая мужа. Бросок в пятнадцать миллионов долларов – и все готово.