Джон Харт - Король лжи

– Кто владел собственностью? – поинтересовался я.

– Я проверяю. Все, что я знаю сейчас: это была группа инвесторов, одни местные, другие нет. Они выкупили молл несколько лет назад, когда его должны были уже сворачивать. Вколачивали миллионы в реконструкцию, но арендаторы так никогда и не появлялись, Это оказались «геморрагинные» [6]деньги, когда банк наконец резко сократил ассигнования.

– Есть ли какая-нибудь вероятность связи? – спросил я. – Копаются ли в этом полицейские?

– Не думаю.

– Серьезно? Эзра препятствовал миллионным операциям, его убили на этой территории, и полицейские не видят связи?

Я услышал, как Тара прикурила сигарету, делая паузу прежде чем ответить.

– Зачем им это, Ворк? У них есть свой человек.

Она выдохнула, и я представил себе ее морщинистые губы и ярко-розовую помаду на них.

– Они не видят связи, – повторил я. – Еще нет.

– Ладно, это будет у меня во второй части новостей.

Я почувствовал беспокойство.

– Что?

– Дело в том, что они нашли кое-что в вашем доме, что будет вам инкриминировано.

– Это невозможно, – возразил я.

– Я просто сообщаю вам то, что слышала.

– Но… Вы должны знать больше.

– Неужели, Ворк? Только эта Миллз приблизилась к оргазму – цитирую свой источник.

Я подумал о всех тех людях, которые побывали в моем доме, после того как исчез Эзра, – на вечеринках, ужинах или случайно. Джин приходила один или два раза, Алекс. Даже окружной прокурор. Боже, половина города прошла через наши двери за прошедшие полтора года. О чем, черт побери, Тара говорит?

– Вы ничего не скрываете от меня, не так ли? – спросил я. – Это важно.

– Я сказала вам все, что знаю. Это сделка. – Еще один длинный выдох, и я знал, что у нее было кое-что еще. – Вы мне все сказали? – наконец проговорила она.

– Что вы хотите знать?

– Все возвращается к оружию, Ворк. Они хотят найти орудие убийства. У вас есть какие-нибудь мысли на сей счет?

Я представил лицо Макса и ощутил сырость того туннеля. Запах грязи вперемешку с бензином, и внезапно я стал задыхаться. На мгновение забылся.

– Никакого намека, – наконец вымолвил я.

– Не хотите ли сделать заявление? Я с удовольствием представила бы вашу версию этой истории.

Я думал о Дугласе.

– Это было бы преждевременно, – возразил я.

– Позвоните мне, если передумаете.

– Вы будете первой.

– Вы хотите сказать – единственной.

– Правильно.

Она сделала паузу, и я почти чувствовал запах сигаретного дыма; она любила ментоловые таблетки.

– Слушайте, – сказала она. – В действительности я вовсе не холодная стерва. Просто за тридцать лет научилась паре вещей: например, никогда не принимать близко к сердцу истории, которыми занимаюсь. Тут нет ничего личного. Я просто должна сохранять дистанцию. Это вопрос профессионализма.

– Успокойтесь, вы очень профессиональны, – заверил ее я.

– К сожалению, мой профессионализм не востребован. – Возможно. Но я, кажется, окружен сегодня одними профессионалами.

– Все наладится, – сказала она, но мы оба знали правду. Невинные люди попадали в тюрьму, и хорошие парни харкали кровью.

– Будьте осторожны, – попросила она, и это был тот момент, когда она говорила то, что подразумевала.

– Хорошо. Вы тоже.

На линии все смолкло, и я положил трубку на рычаг. Все вдруг оказалось не таким ясным, как я полагал. Почему той ночью Эзра отправился в этот заброшенный молл? Только что умерла его жена. Его семья трещала по швам.

Кто звонил ему и что было сказано в той тихой беседе? Ведь было уже за полночь. Пошел ли он сначала в офис и если так, то зачем? Мой отец ездил в черном «линкольне», так что большой темный автомобиль, который видел Макс, был, вероятно, автомобилем Эзры, но чей еще там находился? У Джин был темный автомобиль, как и у тысячи других людей в городе. Может, я ошибся? Могла ли быть другая причина смерти моего отца? Я вернулся к уродливой действительности – к той, которой избегал, потому что просто не хотел видеть ее. Старый молл находился меньше чем в миле отсюда. Он был почти полностью разрушен, но место для стоянки автомобилей осталось нетронутым, поскольку там проходил низкий сырой туннель. Если Макс прав и убийца бросил оружие в ливневый коллектор, тогда оно все еще должно лежать там, подобно тем мрачным воспоминаниям, что осквернили мои мечты, если не всю мою жизнь. Мне следовало возвратиться, чтобы найти то, что осталось от последнего вздоха моего отца, но я не знал, мог ли это сделать. Однако выбора не было. Я узнаю, было ли это оружие Эзры. Тогда я смогу распорядиться им так, чтобы Миллз никогда не использовала его против Джин. А если это было не его оружие? Если все-таки я ошибся и это не моя сестра нажала на спусковой крючок?

Я подумал о Ванессе, вспомнил ее лицо таким, каким видел в последний раз. Она прогнала меня, проливая слезы на плече другого человека. Смогла бы она сделать шаг навстречу, если бы я попросил? Сделала бы она заявление, чтобы освободить меня?

Я верил, что так и будет. Несмотря на боль, которую я ей причинил. Она была хорошей женщиной. На моих часах было почти пять. Я взглянул на разгром, учиненный в моем офисе, и в какой-то момент передумал делать уборку, – это уже была не моя жизнь, и я запер офис, оставив место нетронутым. По небу плыли разорванные облака, и сквозь них просачивался унылый свет. Люди покидали свои офисы, собирали вещи и отправлялись домой, к тем же самым мечтам, которые так много когда-то значили для меня.

Никто со мной не разговаривал. Никто не поднял в знак приветствия руку. Я приехал домой и поставил машину под высокими стенами с облупившейся краской, около таких же бесцветных, словно присыпанных песком окон. Когда я наконец вошел внутрь, это походило на прогулку по открытой ране. Наша кровать была раздвинута, мой стол распотрошен, и по всему этажу валялась одежда. В каждой комнате я наблюдал ту же картину, но в последней было хуже всего. Я закрыл глаза и увидел Барбару, с ее самодовольной улыбкой, когда она оставила меня на подъездной дороге.

Я блуждал по дому, прикасаясь к некоторым личным вещам, потом перебрался в кухню и достал бутылку бурбона и стакан. Усевшись за кухонным столом, я опустошил полстакана, прежде чем увидел то, что лежало прямо передо мной на столе. Я стукнул стаканом по столу так сильно, что оставшийся бурбон вынесло словно взрывом из стакана, и он разлился мокрой дутой по газете, которую Миллз так тщательно разложила специально для меня.

Это была «Пост Солсбери», и я там был на первой странице. Не заголовок стад причиной моего гнева, а то, что Миллз положила газету так, чтобы я не мог не заметить ее. Все было рассчитано на то, чтобы причинить мне боль. Миллз поймала меня дома, застала врасплох и располосовала меня газетой за пятьдесят центов.