Элла Никольская - Мелодия для сопрано и баритона (Русский десант на Майорку - 1)

- Заметалась, - предположил Вилли, - Объявится со временем. Девчонка, нервы сдали...

Руди уверен был: братец-авантюрист рисковать не станет, поспешит ноги унести. Руди того и надо: от "промысла" - он был как бы связным - и ему перепадало, только деньги мало что меняли в его безалаберной жизни, а ходить по краю он больше не хотел. С самого начала отказался участвовать в тщательно спланированных операциях Барановского, согласился только на подхвате побыть...

Однако младший брат его ожидания обманул. Руди изобразил, как тот ходил сосредоточенно по комнате - пять шагов туда, пять обратно, как волк в клетке, - и, наконец, ознакомил молча наблюдавшего за ним Руди с результатами своих наблюдений. Бояться нечего - Барановский свой основной канал сбыта не сдаст. Коллекционеров каких-нибудь назовет - пару имен, пару адресов. А продажа ценностей иностранцам - со-овсем другая статья, уж ему-то известно. Это первое. Второе - дело можно продолжать и без Барановского. У него, Вилли, имеются кое-какие документы и копии их Барановский предусмотрительно передал ему часть архива...

Вот этого Руди не ожидал.

- Но ты же не можешь один...

- Поможешь?

- Ну уж нет! Я от бабушки ушел и от дедушки ушел...

Вилли настаивать не стал, зашел с другой стороны:

- Тогда найди Грету, это ты её спрятал, меня не обманешь...

- Догадался все же! - я заметила вдруг, что Руди вовсе не так спокоен, как хочет казаться, в глазах тревога и, похоже, страх, - Руди, в чем дело?

- А в том, девочка, что береженого Бог бережет. Я из Москвы уезжаю, лягу пока на дно. Гастроли подвернулись по ближнему и дальнему захолустью, там меня не сыщут...

Недооценили мы белокурую бестию. В тот же раз но и выследил, куда это направился Руди. Просто пошел за ним, сел, должно быть, в тот же троллейбус, ехал, прячась, пригибаясь за чужие спины. Легко за человеком следить, если тот этого не ожидает, к тому же встревожен. Так что Руди сам привел ко мне "хвост" - и не заметил...

Второй из этих десяти дней начался, как обычно. Муж позавтракал и отправился в институт, я закрыла за ним дверь, не успела и шагу ступить звонок. Забыл что-то... Но на пороге стоял Вилли - втолкнул меня в квартиру, вошел следом:

- Здравствуй, племянница!

Дожидался этажом выше, пока Всеволод выйдет. Точно рассчитал... И вот он, тут как тут, Вилли-хитрец, и шутить не собирается, и от замысла своего не отступит... Закончив излагать свои планы и обозначив мое в них место, он снял телефонную трубку, сунул её мне:

- Закажи такси. Сейчас поедем в один дом, а завтра вечером - "красной стрелой" в Ленинград, билеты я взял. Старина Макс поедет с нами...

- Ну и езжайте, - я произнесла это, а сердце уже ныло. Не справиться мне с этим фашистом, так его однажды мама назвала, - Я с места не двинусь. Ну подумай сам, Павлик же маленький...

Вилли, стоя посреди комнаты, раскачивался на каблуках, глядел сверху вниз:

- Поедешь как миленькая. Я не идиот - отказываться от такого бизнеса. Свари-ка мне кофе покрепче, да начинай собираться, времени мало.

- Вилли, это безумие, - я все пыталась его уговорить, - Если Барановский расскажет...

Вилли усмехнулся, ну да, у него есть тут аргумент. Ничего Барановский не расскажет, связь с иностранцами - это похуже, чем просто бывших чекистов обчищать.

- Мне-то опасаться нечего, а тебя и выдавать Барановскому не надо, тебя и так милиция наверняка ищет. Гизелу даже и искать не надо...

Любящий родственник без запинки сообщил мне то, что знал, да рассказать не решился его старший брат: маму из следственного изолятора отправили сначала в тюремную больницу, оттуда увезли в Майск, по месту жительства, благо там есть клиника по профилю: её признали душевнобольной.

Вот на том я и сломалась. Вилли ещё что-то молол - Барановский рано или поздно потянет тебя за собой, Маргарита, подумай хоть о своем сыне - а я уже складывала в спортивную сумку, вытряхнув из неё теннисные принадлежности, ползунки, комбинезончики и прочее.

- Возьми и себе что-нибудь, не забудь, - заботливо напомнил добрый дядя Вилли, - Во сколько, кстати, возвращается твой муж?

- Завтра к вечеру, у него командировка недальняя, в академгородок с лекцией...

- Отлично, - гость на радостях сам сварил кофе нам обоим, а я принялась укладывать бутылочки и банки с детским питанием, и все мне казалось, что это происходит не со мной, что откроется дверь и войдет кто-нибудь: Руди, Всеволод, все равно - лишь бы никуда не ехать с Вилли. Как это мама сказала тогда? Да ты просто родился фашистом, Вильгельм, Ида была тебе настоящей матерью, если бы не она, ты бы и не жил вовсе, а ты слова доброго о ней не сказал!

- Как бы ты заговорила, добренькая, если бы тебе столько отмазываться пришлось. Как со мной в школе обходились! Представляешь, еврей, сын репрессированного...

Его приемного отца, Канторовича, расстреляли в сорок седьмом, наш белокурый красавчик, который числился евреем, претерпел массу унижений из-за приемных родителей, какая несправедливость, как он зол на них!

То ли для мамы эта наглая чушь послужила убедительным доводом, то ли не хотелось ей продолжать - на том и кончилось. И то сказать, для нее, безропотной и молчаливой, упрек в чей бы то ни было адрес - настоящий бунт. Потому и запомнилось.

...Утром третьего из тех дней, переночевав в чужой квартире, я кормила Павлика, а Вилли между тем втолковывал мне план дальнейших действий. Явился Макс - как всегда, в темных очках. Мне казалось, будто он тайком разглядывает, изучает меня, и это мешало вникать в то, что говорил Вилли.

- Звонок из автомата, ну это как обычно, тебе знакомо. На вас, дескать, имеется такой-то компромат. Поподробнее, сколько успеешь.

Вилли с заметным удовольствием выговорил слово "компромат", вообще он отлично говорит по-русски: вырос-то здесь, в Ленинграде. Акцент появился у него уже за границей. Явственно различимый акцент обязательно насторожит "клиента", чекисты - народ недоверчивый. Звонить придется мне.

- У меня ваш послужной список, ваше собственноручное заявление, не вешайте трубку, на-днях вы получите письмо с копиями этих документов, не вешайте трубку, повторяю - не вешайте трубку, выслушайте до конца, это в ваших интересах... - сколько раз я слышала, как произносит подобные слова Барановский...

Макс заигрывал потихоньку с Павликом, делая вид, будто отнимает погремушку. Вилли бросил сердито:

- Шел бы в другую комнату.

Макс распоряжения не выполнил, остался, посадил малыша на одно колено, принялся раскачивать. "Поехали за орехами" - так называл это дедушка Хельмут. Малыш взвизгнул от восторга, Вилли заиграл желваками, взял меня железными пальцами за локоть, увел звонить. В автомате стоял рядом, старался по выражению моего лица угадать слова невидимого собеседника. Я успела сказать все, что следовало, раньше, чем в трубке раздались частые гудки. Все прошло нормально. Вилли был доволен.