Фаниль Галеев - По следам призрака

Прокурор взял свои бумаги и надел очки, приготовившись читать, но в это время открылась дверь и в кабинет зашла секретарша.

— Извините, пожалуйста, но Марата Сагитовича срочно просят к телефону!

Получив разрешение шефа, Мустафин вышел в приемную.

— Жена, а требует словно генеральный… — по-свойски улыбнулась ему секретарша, подавая трубку.

— Ильсия, ты? Что случилось? — припал к трубке Мустафин. Неожиданный звонок жены вызвал у него чувство беспокойства.

— Да не случилось ничего, — отозвалась Ильсия, — просто я решила заглянуть к себе в инспекцию. А потом вот выехали с девчатами в поселок…

— Ох, — почти со стоном вздохнул Мустафин, взглянув с укором на секретаршу.

— Да ты погоди вздыхать-то! — послышалось в трубке. — Я ведь звоню тебе неспроста. Дело в том, что путь Оли Портновой из поселка в лес определен вами неверно!

— Что значит неверно? — нахмурился Мустафин.

— Неверно да и только! Мы здесь сегодня собирали школьников, беседовали с ними, а потом совершили небольшую прогулку в лес… Вы выбрали путь дальний, обходной, по которому дети ни в лес, ни в деревню не ходят, а есть, оказывается, другой, наиболее краткий. Дорога идет мимо вышкомонтажной конторы, срезает целый угол. Вот по ней и ходят.

— Откуда это известно?

— Дорогу показали школьники. Они всегда там ходят. За ягодами, за цветами… Портнова тоже там ходила. Ну, разве неясно?

— Да… — обронил следователь. — Тут надо подумать… — Он посмотрел на часы. — Ну, ладно. Спасибо тебе. И девчатам из инспекции передай благодарность. Мы сейчас тут обговорим все.

— Обязательно передам. Ну, пока! — окрыленным голосом произнесла Ильсия и положила трубку…

— Есть какие-нибудь новости? — поинтересовался прокурор, когда он вернулся в кабинет. Настороженные взгляды присутствующих выражали тот же вопрос.

— Звонили из инспекции по делам несовершеннолетних. Инспектора… — сказал следователь, нарочно не называя, кто именно. — Они беседовали со школьниками и утверждают, что Оля Портнова шла в лес другой дорогой, нежели мы думаем…

— Какой же? — полюбопытствовал прокурор.

— Есть, оказывается, другая… Она проходит мимо вышкомонтажной конторы.

— Вышкомонтажной конторы? — заинтересовался прокурор. — Погодите, а какие у нас там есть еще предприятия?

— Нет больше никаких, — подсказал начальник милиции. — Контора находится на самом краю поселка. Дальше начинается поле, а там лес…

— Да, да… — задумчиво произнес прокурор. — Там больше действительно ничего нет. А что если…

Клуб вышкомонтажной конторы был переполнен до отказа. Еще утром здесь объявили, что к концу рабочего дня прибудут представители прокуратуры и милиции для очень важного разговора с рабочими. Намекалось, что разговор будет касаться совершенного в лесу убийства. Это сразу всех заинтересовало.

Закончив смену, рабочие и служащие прямо из цехов, мастерских, служебных кабинетов потянулись к клубу.

Происшествие… Оно поистине взбудоражило людей. О нем говорили много и повсюду. Но услышать хотя бы самую малость из уст тех, кто непосредственно занимается расследованием, — это совершенно иное дело, тут есть смысл пожертвовать временем, каким бы ценным оно ни было.

Люди ждали. И вот на сцену, посреди которой стоял накрытый зеленой скатертью стол, вышли и расселись по местам прибывшие гости. Это были районный прокурор, следователь, начальник милиции.

Когда в зале установилась тишина, поднялся прокурор. Он не стал выходить к трибуне, заговорил с места.

— Товарищи, совершено злодейское убийство, вы знаете. О том, что эта именно убийство и убийство преднамеренное, мы сейчас можем говорить совершенно определенно. Но кто убийца?

Зал застыл в ожидании, притаился, боясь пропустить слово.

— К сожалению, мы не можем назвать его имени. Здесь нет никакой служебной тайны. Просто оно нам пока что неизвестно…

Негромкий, но многоголосый ропот прошел по рядам, всколыхнул их. Было в этом ропоте все: и удивление, и недовольство, и боль за неудачу.

— Прошу мои слова не расценивать как признание в беспомощности, — поднял руку прокурор, призывая всех успокоиться. — Если бы преступник рассчитывал на то, что его схватят на другой же день, то наверняка он не пошел бы на столь страшное дело… Вы знаете, преступление совершено вдали от поселка, в безлюдном месте. Да и тело погибшей обнаружено лишь на третий день. Все это создает, безусловно, большие трудности на пути следствия. И именно они, эти трудности, заставляют нас просить вашей помощи…

Зал насторожился, опять застыл в глухом молчании.

— Дело в том, — продолжал прокурор, — что дорога, по которой шла в лес Портнова Оля, проходит мимо вашего предприятия, и не исключено, что кто-нибудь мог заметить девочку, заметить дворняжку, с которой она отправилась в дорогу, возможно, даже того, кто следовал за ней или с нею вместе… У нас есть основания полагать, что убийца знал девочку, знал и, возможно, обманным путем завлек ее в глубь леса. Ведь жертва не пыталась даже спастись бегством…

Прокурор сделал паузу, оглядел зал, прежде чем заговорить о главном.

— Мы обращаемся к вам… обращаемся с просьбой помочь, следствию, сообщить известные вам данные, любые данные, пусть даже незначительные, на первый взгляд. Итак, мы ждем. Ждем и надеемся…

Прокурор еще раз оглядел притихший зал, машинально поправил галстук и сел.

Тут же поднялся с места начальник милиции.

— Товарищи, — сказал он деловито, — сообщить имеющиеся сведения можно в любое время в прокуратуру, в поселковое отделение милиции или райотдел внутренних дел. Адреса и телефоны известны. Может быть, кому-то не захочется назвать своего имени. Мы не настаиваем на этом… — Подполковник чуть улыбнулся и добавил: — Кстати, почтовые ящики тоже к вашим услугам…

Прошла ночь. Наступил день. Никто не обращался ни в милицию, ни в прокуратуру. Время тянулось медленно. И лишь после полудня в кабинете Салихова зазвонил телефон. Когда майор поднял трубку, тихий мужской голос произнес:

— Допросите слесаря Туманова. Он кое-что знает…

Пивная, в которую заглядывал иногда после работы Туманов, показалась ему неуютной и тесной. Да и люди сейчас выглядели какими-то скучными, унылыми. Было так оттого, наверное, что Туманов плохо спал ночью, ощущал какую-то душевную неуравновешенность. После собрания в клубе вдруг вселилось в него беспокойство, смутное, назойливое, точно неизлечимая боль, которая прежде всего гложет душу.

Взяв с безразличием два бокала с холодным пивом, он отошел к столику в самом углу пивной. Народу тут поменьше, шуму — тоже. Туманов бросил в бокал щепотку соли и стал медленно, с ленцою, потягивать пиво.