Алексей Макеев - День назначенной смерти

– Видите, какой неусыпный контроль, – усмехнулась Альбина Дмитриевна. – Целых два экскурсовода.

На втором этаже помещений было меньше. Светлая гостиная на солнечной стороне – с видом на двор и утонувший в сугробах скверик. Санузел – не такой вместительный, но опрятный. Арочный проем, заделанный волнистой драпировкой. Прикрытая дверь. Почувствовав смущение, Максимов замялся.

– Там моя спальня, – тихо произнесла женщина.

– У вас отдельное от мужа место для отдыха?

– Да… – ответила женщина.

– Не откажете моему любопытству?

– Не откажу…

Он толкнул и сунул нос в полумрак задвинутых штор. Огромная кровать под атласным покрывалом. Тумбочка из красного дерева, аккуратный дамский столик, зеркальный шкаф, кресло повышенной комфортности, заваленное составными частями дамского гардероба. В спину что-то уперлось. Он сделал совершенно ненужный шаг и ступил на ворсистый ковер, податливо прогнувшийся под ботинком. Он остановился и почувствовал себя неловко.

– Извините, – буркнул. – Тут понятно.

Но войти в интимное пространство дамы оказалось легче, чем выйти. Она подошла совсем близко. Мышеловка захлопнулась. Она дышала неровно, возбуждающе. Пуговицы на платье – машинально отметил Максимов, делая полшага назад, – и в принципе должны расстегиваться…

– Вы позволите скоротать с вами время? – прошептала женщина.

«Я удаляюсь, – встрепенулся разум. – Увидимся». Похоже, Максимов выходил на новый в своей жизни рекорд – кратчайший промежуток между знакомством и падением в койку.

– Конечно… – он отступил на последний рубеж – в непосредственную близость от кровати противника.

Сладкий запах женщины надвигался – неотвратимо, словно газ в камеру смертника. Словно призрак. Потянуло холодом. Неужели от нее? Тонкие руки обвили его шею, губы нашли губы, а тело прижалось так крепко, что он ощутил бой чужого сердца. «Никакой она не призрак, – подумал Максимов. – Просто холодом от нее веет, как от морга».

– Вот она, повесть о женском коварстве, – просипел Максимов. В самом доступном виде. Хотел еще добавить что-то шутливое, да не успел.

– Заткнитесь, Костя, – прошептала женщина. – Нашли время. Стойте, не шевелитесь. И не дышите, от вас, между прочим, еще вчерашним спиртным тянет.

О, как они все чувствуют! Жар захватывал, собираясь в голове и еще в одном месте.

– Пиджак снимите, – намекнула женщина. – И придумайте же что-нибудь.

Он опомнился. Разгребать завалы в голове – дело трезвое, он взял женщину на руки, собрался куда-то нести, начисто позабыв, что кровать где-то рядом.

Они упали в мягкий атлас, как в свежую порошу, – дух из тела вон. Она вздымалась, рвалась из рук. Застежки не поддавались. Издевательство полнейшее – через голову снимать? Совсем утратил сноровку…

– Подождите, – прошептала женщина. – Эти пуговицы только для красоты. Все гораздо сложнее.

Не с мужскими, иначе говоря, мозгами. Он отбросил руки за голову и с интересом наблюдал, как черный призрак над головой превращается в белого лебедя, взмахом крыла отделяя себя от одежд. Он так и не понял, где же были эти чертовы застежки.

А потом был новый взмах, крылья сомкнулись на его шее, обретя упругость. Максимов поплыл – по волнам ощущений и странных открытий.

Свеча горела на столе… Красивая ароматическая свеча из новогоднего набора. Романтики – хоть отбавляй. Освещалась подушка, спутанное украшение женской головы, сигарета с медленно ползущим огоньком.

Она задумчиво смотрела в пространство. Тикали настенные часы. Скоро пять – Кравцов проводит ответственную встречу. Максимов поглаживал точеную ножку – кожа у неверной жены отличалась гладкостью, словно создана была природой для всяческих поглаживаний.

Сигарета кончилась, окурок перекочевал в пепельницу. Она повернулась к нему и положила руку на голову. Теплые пальчики поглаживали слипшиеся волосы, умело разминали кожу, доставляя приятную легкость. Максимов расслабился, хотя и понимал, что лучше не стоит.

– Вам понравилось быть со мной?

– В принципе да, – согласился он. – Сногсшибательно быть с вами.

– Почему в принципе?

– Потому что вы неискренни. И я не могу отделаться от дурацкой мысли, что мне не стоит обращаться к вам на «ты».

– Вы можете обращаться ко мне даже на «эй!» – я не примадонна.

Она прижалась к нему шелковистой грудью – ясно намекая, что отказ повлечет санкции. Максимов смутился и куда-то поплыл. Его опять заволновала эта женщина. Как легко она умеет заводить. Четыре «дружеских» прикосновения, словно волшебной палочкой, и… уноси готовенького. А ведь прошло-то всего ничего.

– Не надо говорить, что я неискренна… – она срывалась на придыхание, – вы тоже меня волнуете, Костя. Я услышала ваш голос по телефону, и как-то сердце сжалось. Не верите? А потом я вас увидела – знаете, именно таким я и хотела вас увидеть.

И огонек свечи как будто соглашался с ее словами – кланялся, выпрямлялся, коптил, опять кланялся…

Эта женщина умотала его, как марш-бросок необученного новобранца. Он бы многое отдал, чтобы не вставать с кровати. К черту Кравцова. «Мы любили, мы забыли, это вечность или час…» – твердил он, боясь взглянуть на часы. Но время само напомнило о себе: в настенных часах что-то слабо пикнуло – файв-о-клок. Женщина прерывисто вздохнула. По ее губам блуждала блудливая улыбочка, пусть не Джоконды, но все равно хорошая.

– Вставать скоро. Не поверите, Костя, я буду с нетерпением ждать завтрашнего вечера. Вы поздравите меня с Новым годом?

– А вы решили прочно завязать с семейной жизнью? – Максимов отодвинулся, чтобы лучше созерцать лежащую женщину.

– Так Кравцов решил, – она повернулась на живот и ткнулась носом ему в плечо. – От вас по-прежнему веет вчерашней водкой, Костя. Вы пьете?

– Анонимно, – пошутил Максимов. – Вам анонимный алкоголик не требуется?

– Странно, – заключила женщина. – Почему-то запах вашего перегара меня не раздражает. Вот Кравцов напьется – меня буквально колотит от злости. Титанические усилия прикладываю, чтобы не выйти из себя. А с вами у нас вообще как-то странно произошло.

Вестимо, странно. Хотя и вполне объяснимо. Мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина, а не наоборот, а если и наоборот, то их бы все равно тянуло друг к другу. Странности заключались в другом.

– Вы красивая женщина, Альбина. Не пойму, почему вы страдаете. Черт с ним, с Кравцовым – не последний богатей в стране.

– А я не хочу, чтобы меня выбирали, – перебила женщина. – Я сама хочу выбирать. Я еще не в возрасте старой клячи, не так ли? И зеркало пока не считаю ненужной вещью интерьера. Знаете, Костя, мне совершенно безразлично, что происходит с Кравцовым. Почему он пьет, почему работу забросил, с кем крутит свои поганые шашни.