Алексей Макеев - День назначенной смерти

– А со мной все в порядке, – объявила Маринка, открывая дверь. – Чего нельзя сказать о тебе. Затурканный ты нынче, папа. Гостинцев хоть привез?

– Держи, – он сунул ей машинку.

– Ой, спасибо, – обрадовалась Маринка, – а я уж и не мечтала. Я ее по прихожей погоняю, можно, папа? Скажи, а как ты до такого додумался?

Он не стал ей объяснять, что машинка не просто так, а взамен угробленной. Вдруг расстроится? Обнял ребенка-дылдочку и поволокся на кухню инспектировать холодильник. Маринка щебетала, накрывая на стол, о том, что на нее навалилась повышенная селедочная недостаточность, пришлось в отсутствие папы смолотить всю селедку, а попутно обе баночки черной и красной икры, завалившиеся за банку с майонезом; что ей тут было скучно, а по телевизору одно и то же; что приходил какой-то Дед Мороз, изрядно пьяный, но ошибся номером, хотел в 35-ю квартиру, но некий шутник переставил там цифры, получилась 53-я, а на нашей двери вообще никаких номеров нет, он и подумал, что у него совсем крыша съехала…

«И у меня съехала», – думал Максимов, волоком направляясь в спальню. Хватит на сегодня. Скажем всем спокойной ночи. Заработал кучу денег, проглядел три трупа, и ощущение, что из кучи заработанных денег львиная часть уйдет на лекарства. Ценных мыслей в голове не было, лишь отрывки из обрывков. Он нашел на ощупь подушку, провалился в вязкую болотистую жижу…

И подпрыгнул от неясной тревоги в 10:30 утра. Какой сегодня день? Куда бежать? Побрел смывать кошмарный сон, столкнувшись в коридоре с Маринкой. Ничего себе дылдочка, скоро сверху вниз смотреть будет.

– Привет, папахен. Тебе глазунью или, как всегда, ничего?

– Угу, – ответил он и пропал в ванной.

Пустил воду, начал ждать, пока стечет холодная. Каждый день одно и то же. Белый бычок, вздыхая и матерясь, брел по бесконечной досточке. Ежеутренне, разглядывая отнюдь не хорошеющее отражение, он думал о том, что надо в жизни что-то менять, и не мог придумать что. Прошлое не меняется, будущее во мгле, а настоящее – это данная опухшая физиономия, у которой изо рта вытекает зубная паста. Не менять же зубную пасту?

Резкая трель в прихожей отвлекла от сложной философии. Максимов вздрогнул. Простучали тапочки по коридору.

– Пап, ты Деда Мороза не заказывал? – крикнула Маринка.

– Нет! – крикнул он с набитым ртом. И вдруг дошло: – Маринка, не открывай!!!

Запоздало он прозрел. Услышал, вылетая из ванной, как Маринка беззаботно отомкнула стальную щеколду.

– Здравствуй, де… – а дальше стартовал безумный блокбастер.

Маринку просто отшвырнули с порога. Она проделала, вереща, долгий путь до своей комнаты, шмякнулась в дверь. Натуральный Дед Мороз – в отороченной белым мехом шубе, с кудлатой бородой во всю рожу, одни глаза видать (кого раздел, скотина?), с пистолетом вместо посоха – шагнул в прихожую! Максимов рухнул. Падая, цапнул за ножки телефонную тумбочку. Пуля изувечила косяк над головой. Препятствие-то плевое – убийца просто отшвырнул его с дороги. Шагнул, намереваясь произвести второй выстрел. И успешно наступил на машинку «Мазератти», подаренную «настоящим» Дедом Морозом. Маринка перед сном гоняла, дите недоразвитое… Противно завизжав, машинка выскользнула из-под ноги, убийца с грохотом обрушился на пол. А ведь и впрямь истинный был дедушка («бери подарок, человек, сослужит он тебе добрую службу…»). Оттолкнувшись от плинтуса, он мощно врезался в киллера, который, сидя на пятой точке, норовил поднять пистолет. Неужели не разбил себе задницу? От толчка пистолет улетел за дверь, убийца треснулся затылком, но силушку имел былинную – играючи сбросил сыщика. Снова сшиблись, обменявшись ударами. Тому удалось подняться на ноги, метнулся к двери. Подсечка – и убийца, взметнув полами кумача, нашитого на какое-то дерьмо, вылетел на площадку. Успел схватить пистолет, да поздно разворачиваться – тяжелый тумак по отбитой точке, и – кубарем со ступеней. Не догнать поганца… Униженно помалкивая, убивец долетел до площадки между этажами, покатился дальше. Максимова охватила растерянность. Он стоял и слушал, как гремят бутсы по ступеням. Хлопнула подъездная дверь, выведя из ступора. Максимов бросился в квартиру.

– Ты в порядке? – подлетел к Маринке.

Та вращала очумело глазищами.

– Ни хрена себе, папахен… А чего это было, а? Норма-альный утренник. Он ушел?

– Ты не ответила! – рявкнул он. – С тобой все в порядке?

– Ну, я же разговариваю с тобой… – она подтянула ногу, чтобы подняться.

– Черт… – он сорвал с вешалки куртку, как был, в тапочках, бросился вон.

Про риск уже не думалось. Не страдает убийца хладнокровием, не будет ждать его на улице… Он вылетел во двор и заметался. Людей и так немного возле дома, и тех убийца заставил трепетать. Пугливая девушка с коляской, закрывая грудью кровное чадо, поведала, что к подъезду подъехала белая «шестерка», вышел «самый настоящий» Дед Мороз, сунул за пояс пустой мешок (или полупустой, она не разобрала) и скрылся в подъезде. Затем быстро вышел, сел, уехал. Сам рулил, конечно, стекла-то тонированные, но спереди видать… А с какого перепуга она должна запоминать номер? Какой нормальный человек будет запоминать номер машины, пускай и с Дедом Морозом за рулем…

Примерно то же самое поведала пенсионерка из второго подъезда, выгуливающая мопса Чушку. «И вас совсем не удивило, что Дед Мороз сидит за рулем?» – осерчав, спросил Максимов. «Эх, молодой человек, – снисходительно улыбнулась пенсионерка. – В наше время разве можно чему-то удивляться? Посудите сами – разве я удивляюсь тому, что вы в тапочках? И рот у вас в зубной пасте».

Злой на весь мир, он вернулся в квартиру. Маринка как-то судорожно наводила порядок.

– Из дома ни ногой! – бухнул Максимов. – Если хочешь, посылай мне эсэмэски протеста!

– Просить будешь – не выйду, – проворчала Маринка. – Кстати, папахен, почему бы тебе тоже не посидеть дома? Обнимемся, чайку попьем, телевизор посмотрим… Эй, не ковыряй косяк, что ты делаешь? – там пуля, я уже посмотрела. Для экспертизы придется вырезать весь косяк, а нам ставить новый, кстати, давно пора…

Десять минут спустя вся боеспособная часть агентства «Профиль» была поставлена на ноги. Лохматов изучил подходы к агентству и сделал осторожное предположение, что все чисто. Вернер страховал начальника, собравшегося на работу. Подтянулась Екатерина, полагая, что за внеурочный труд получит больше. Никогда еще с такими нервотрепками он не добирался до работы. Шарахаться от любой светлой «Лады» – это чересчур. А от Дедов Морозов, коими в новогодние дни забиты все улицы, – полная шизофрения. Краткая вступительная речь – все слушали, разинув рты, и никто не смел роптать. Раздача обязанностей – Олежка, Екатерина: сбор ЛЮБОЙ доступной информации, способной послужить пищей для озарения. Вернер: отслеживание всех, проявляющих любопытство к угрюмой фигуре некоего Максимова, сопровождение в деловых и «развлекательных» поездках. Словом, одним – штопать паруса, а другим – затыкать пробоины (телами).