Алексей Макеев - Отель с видом на смерть (сборник)

Душевно приложился, ощутимо. Когда поднялся, отплевываясь, тех двоих уж и след простыл. Женщина сидела, по-прежнему вжимаясь в стеночку – даром что обрела свободу.

– Вы в порядке?

– В полном… – простонала женщина. – Послушайте, вы правда из милиции?

– А это тайна великая есть, – загадочно ответил Максимов, отряхивая колени. – Давайте руку, поднимайтесь. Не сидеть же вам тут всю ночь.

– А… уже можно?

– Нужно, – усмехнулся Максимов. – Полагаю, на сегодняшнюю ночь для вас приключения закончены. Приходите завтра, желательно в одиночестве – приключения продолжатся.

– Господи, вы шутите, – сообразила дама, протягивая руку. Ладошка у нее была мягкой, но упругой. Легко поднялась, одернула платьице. – Спасибо вам, – опустилась на корточки и принялась на ощупь собирать ценнейшие в женском обиходе вещи.

– Где они на вас напали? – Максимов присел рядом, чтобы не маячить истуканом.

– В соседнем дворе, – охотно поделилась барышня. Голос уже не дрожал. – По-моему, они шли за мной, поджидая удобный момент. А я и не сообразила…

– Хотя и могли.

– Могла. Но… Шампанского сегодня выпила – три бокала – голова поплыла… Я в фирме «Витапласт» работаю, за Западным вокзалом. Корпоративная пьянка – три года с момента основания фирмы. К полуночи будут развозить загулявших по домам, а мне уже хватило, от шампанского дурно стало… Пошла пешком – а там, на Западном, как назло, ни одного такси, ну я и подумала – дворами пробегусь, а на Котовского чего-нибудь поймаю. Вот и поймала.

– Еще не поздно, кстати, – напомнил Максимов. – Пойдемте, я провожу вас. Вы все собрали?

– Кажется, все… о господи… Я возьму вас под руку? Мне так спокойнее.

На Котовского горел единственный фонарь. Туда он и повел свое новое приобретение. Ценное, надо признать, приобретение. Фигуристая, стройная, под тридцать. Большие глаза с серебринками. Поверх платья – ветровка по сезону. На голове, правда, бог весть что.

– Не пугайтесь, – засмеялась женщина. – Совсем недавно это была модная концептуальная прическа. Больших денег стоила. Послушайте, – она всмотрелась в лицо Максимова, – а что-то непохожи вы на работника милиции… Меня, кстати, Оксаной зовут.

– А меня, кстати, Костей. – Максимов поднял руку – показались лучи фар. Судя по лязгу и натруженному кашлю, приближалось пожилое отечественное корыто. – Далеко живете, Оксана?

– На Студенческой… Послушайте, Костя, а вы действительно считаете, что на этом рыдване я с комфортом доеду? – Она пристально смотрела на спасителя, и, похоже, ей не хотелось никуда уезжать.

– Убежден, Оксана. – Ночное «такси» заскрипело тормозами. – Более безопасного транспорта в темное время не придумать. Десять минут позора – и вы дома. Шеф, – распахнул он дверцу, – даму доставь до Студенческой.

– А нехай залазит, – добродушно прогудело нутро.

– Но без глупостей, отец. Я запомню номер.

– А запоминай, – засмеялся водитель. – Я из глупостей, парень, почитай, лет как двадцать вышел. Разве что по выходным, со старухой…

– Спасибо вам, Костя, – пробормотала женщина, неохотно отпуская локоть.

– Счастливо добраться, Оксана. И пореже ходите подворотнями. Их трудно назвать короткой дорогой.

Он проводил глазами громыхающее недоразумение. Пожал плечами и принялся вспоминать, куда направлялся. А направлялся он в принципе к Маше.

На настольном календаре красовалось пятое мая. Максимов задумчиво оторвал листок, скомкал, бросил в корзину. Получилось шестое, четверг.

Недавно пообедали. Всем составом, поручив Любочке хлопать мух, добрели до итальянской пиццерии, где и заказали блюдо – одно на всех, но необъятное. Мнение Максимова, облопавшегося пиццы на две жизни вперед и воспринимавшего ее как дембель перловку, в расчет не брали. Он начальник в офисе, а не в кафе.

Двумя часами ранее пышнотелой гражданке Шатровой были торжественно вручены документальные подтверждения неверности супруга, добытые Элен на вокзале. Не поймешь этих женщин. То орет как ненормальная, обвиняя сыщиков в некомпетентности и категорически отказываясь признавать мужа лояльным и любящим. То разражается горючими слезами и причитает, что она не верила до последней минуты и даже сейчас не верит («Что вы мне подсовываете фотомонтаж? Это не мой муж, вы приделали кому-то голову моего мужа! Думаете, я проглочу?!»).

Но это было давно. После обеда ситуация совсем иная. Напротив Максимова сидела посетительница. Ее снедал страх. Он тоже испытывал дискомфорт и больше всего на свете мечтал провалиться куда-нибудь в канализацию. И не всплывать, пока она не уйдет. Звали посетительницу Алисой Верницкой. Хрупкое создание слегка за двадцать. Личико бледное, выразительное. Остренький носик, скулы. Не сказать что очень симпатичная, скорее на любителя (редкого), но определенная изюминка в наличии имелась.

За ее спиной яростно жестикулировала Екатерина. Делала страшные глаза и пилила горло ребром ладони. Вернер крутил пальцем у виска, беззвучно ругался и временами хватался за голову, раскачиваясь, будто маятник. В проеме мерцал изумленный Лохматов – цеплял начальника испуганными глазами и протестующе мотал шевелюрой. «Те же грабли, Константин Андреевич, те же грабли…» – шептал беззвучно.

– Он позвонил в субботу, первого мая… – запинаясь, говорила Алиса. – Вы знаете, я сразу до смерти перепугалась, я такая впечатлительная… Побежала в милицию – в свою, районную…

– А в каком районе вы, простите?..

– В Заельцовском.

– Продолжайте.

– Но это было в праздник, там никого не оказалось. Дежурный сделал вид, что выслушал, посмеялся и выставил меня на улицу. Посоветовал зайти через день… если не передумаю. Я посидела в кафе, немного успокоилась. Два дня ничего не происходило. А четвертого вечером… он опять позвонил и сказал, что четыре дня осталось… Я всю ночь не спала, ревела, утром опять понеслась в милицию, но они же там такие деревянные… – Бледное существо изобразило на глазике слезинку, смахнуло, а полившийся далее ручей было просто бессмысленно смахивать.

– Совсем деревянные? – для порядка уточнил Максимов.

– По пояс, – подсказал Вернер.

– Меня направили к какому-то следователю, – изливалась Алиса, – он оказался похмельный в три ряда, сперва хихикал, а потом давай орать, что его отвлекают от работы…

Взаимодействие между районными управлениями явно не прослеживалось. Утром пятого числа Ирина Кулагина была мертва уже более суток. Знай трудяги, что произошло у соседей прошлым днем, – даже похмельный следователь должен был совершить какое-то телодвижение.

– А вот плакать, девушка, нехорошо, – укоризненно заметила Екатерина. – Поплакать вы могли и дома.