Алексей Макеев - Отель с видом на смерть (сборник)

«Да какой же он влюбленный? – сплюнул мысленно Максимов. – Хренотень ходячая. Давно обрел бы человеческий облик, на работу устроился, деньжат накопил, подружку завел. Явился бы однажды к Алисе и гаркнул во все воронье горло: «Не люблю я тебя!» И вот тут бы началась настоящая книжная любовь…»

Утробное рычание огласило сжатое пространство. Трусость пополам с яростью создали интересный эффект: матюкнувшись, Эдик развернулся и, громко топоча, загремел вниз по лестнице! Интересное решение. Максимов отпрыгнул – мятая болонья шоркнула по плечу, а вот Олежке, похоже, досталось… Рычащее животное ни черта, однако, не заметило: рвалось вниз, грохоча ботинками. Тряслись перила… Где-то споткнулся, упал, загремел дальше.

– Ты живой? – опомнился Максимов.

Олежка что-то всхлипнул в районе мусоропровода.

– Говори яснее, – разозлился Максимов.

– Да куда уж яснее! – взорвался Лохматов. – Точно в люк задницей! С него тут крышку, как назло, сняли!..

Потом посмеемся, решил Максимов, вытягивая коллегу из помойного отверстия. Олежка, как всегда, преувеличил – только на край уселся.

– Послушайте, Константин Андреевич, а какая муха этого гада укусила? Совсем сбесился, да?

– Эта муха именуется отчаянием, Олежка, – популярно объяснил Максимов. – Полное сознание собственной несостоятельности. Только жаль, что посетило оно парня на пьяную голову… Последнее задание на сегодня, товарищ боец. Живо мчись за Эдиком и наблюдай, куда он канет. Не забывай докладывать.

Хорошо, что Лохматов не Вернер. Тот немедленно развел бы полемику, изобрел тысячу причин, почему не нужно выполнять распоряжения начальства, и в итоге убедил бы Максимова, что делать этого не надо. А Лохматов просто умчался.

История показала, что делать этого действительно не стоило. Но что такое работа сыщика? Вереница напрягов и ошибок. Спустившись во двор, Максимов позвонил на мобильник Вернеру.

– Как там ваша обороноспособность? – спросил с ехидцей.

– Крепим, – недовольно отозвался Вернер. – Вы еще здесь?

– Частично.

– А проблема?

– Разрешилась, – похвалился Максимов. – Штыком и гранатой мы сняли засаду. Больше всех геройствовал, конечно, Лохматов – ему и премия. А тебе дулю.

– А мне и так хорошо, – не расстроился Вернер. – У тебя вопросы, командир?

Судя по всему, дела у Вернера обстояли блестяще. Милая беседа под вермут с видом на спальню и зовущую кровать. Алиса в порядке, дрожит от нетерпения, подставляет для поцелуев разные вкусные места и мечтает наконец завершить условности. Пожелав коллеге удачной службы, Максимов разъединился.

Пришла пора расслабиться. По ночному холодку – в самый раз. Он сидел на лавочке во дворе, курил без передыха. Как только холод начинал трясти позвоночник, вскакивал и вприпрыжку носился вокруг лавочки.

В первом часу позвонил озябший и осипший Лохматов. Доложился, что герой-антилюбовник добрел наконец до дома, в данный момент, похоже, спит. Или пьет. Но трудно пить с погашенными окнами.

– Константин Андреевич, – пожаловался Олежка, – еще часок, и я превращусь в бесполезный камень. Может, хватит издеваться?

– Дуй домой, – разрешил Максимов. – До обеда отсыпайся – чтобы духу твоего в агентстве не было…

– Завтра же суббота…

– А мне какое дело?

Он вошел в квартиру во втором часу ночи. Аж не верится. Снял ботинки и на цыпочках побрел через гостиную. Маринка спала на диване, завернувшись в плед.

– Заявился, слава тебе господи… – Поднялась с дивана и походкой лунатички потащилась к себе.

Он проспал часов пять и вскочил, когда сработала внутренняя пружина.

«Ой, беда, беда…» – твердил паникер в голове. Проглотив холодную пиццу, он выбежал из дома. Курил на ходу, докуривал – на автобусной остановке. Будет все нормально – на той неделе надо покупать машину, хватит плебействовать…

Сотовый Вернера молчал – отключил на ночь. Работничек, мать его… Городской Алисы он банально забыл. Память девичья. Или не знал? Потоптавшись в унылой толпе, не дождавшись ни автобуса, ни маршрутки, он выбежал на тротуар и вскинул руку…

У клиентки заработал лифт! Большое событие. Подвывая, подозрительными рывками вознес Максимова на седьмой этаж. Дребезжащий звонок поднял на уши всех тараканов, соседей и даже Вернера, который на второй минуте музицирования добрел наконец до двери и, зевая с риском вывернуть челюсть, соблаговолил открыть. Опухший, взъерошенный, в трусах.

– Слава всем богам, – облегченно вымолвил Максимов. – Вы в порядке?

– Это ты? – изобразил потягушеньки сотрудник. – А я уж к спаррингу изготовился… Проходи, но шибко не наглей.

– Как Алиса?

– Спит… Да не трусь, Максимыч, все нормально. – Спотыкаясь и держась за стенку, Вернер поковылял на кухню – варить кофе, а Максимов заглянул в спальню.

Незатейливо у Алисы в доме. Мебель старых тетушкиных времен, шторки в трогательный горошек. Из последних приобретений – телевизор с «кухонной» диагональю напротив кровати. Алиса спала, зарывшись в одеяло. Место партнера – потное, скомканное. Беспокойно провел эту ночь Вернер. Вдали от дома, можно посочувствовать. На складном столике – пустые бокалы, остатки фруктов. Вермут на два пальца от донышка. Слава богу. Плохо одно – день только начинается.

В ванной потекла вода – Вернер харизму намывает. Значит, кофе уже поставил. Максимов раздвинул шторы. Восходящее светило заплясало искорками по кровати, зарябили бокалы, содержимое литровой бутылки взыграло озорными бликами, зажелтело. Пора просыпаться…

Постояв пару минут у окна, он на цыпочках отправился из спальни. Алиса не шевелилась. Вернер снова добрел до кухни, уронил поднос, чертыхнулся не по-джентльменски.

Алиса не шевелилась.

Осененный неприятной догадкой, Максимов застыл на пороге. Затем на цыпочках вернулся, подошел к кровати. Взял за уголок одеяло и осторожно его отогнул. Спутанные волосы Алисы рассыпались по подушке. Показалось лицо с распахнутыми глазами. Чересчур распахнутыми. В полную ширь. Боль немереная в глазах. Синие губы приоткрыты, искривлены, личико в серых разводах искалечено гримасой. На худой шейке розоватый, глубокий след от удавки. Стиснули со всей силы – даже пикнуть Алиса не успела.

Сердце рухнуло в колодец. Не пора ли закрывать, к чертям, агентство и уходить в сторожа?

… – А ну не трожь мою женщину, – ревниво буркнул Вернер, вваливаясь в спальню с подносом. – И вообще, кыш отсюда. Твой кофе на кухне. Забейся в угол и пей…

Максимов медленно повернулся. Поднос в руках приятеля дрогнул. Звякнули чашки. Ароматная темная жидкость вырвалась за край и потекла по стенкам. Любопытно было наблюдать за физиономией Вернера. Опухшее самодовольство только проснулось. И тут же благополучно заснуло. Глаза округлились от ужаса, лицо стянулось, а к финалу процесса приобрело оттенок хищной хлорофилловой зелени и задрожало. Но поднос скрюченные пальцы удержали. Вернер медленно опустил его на тумбочку и судорожно начал ощупывать собственную шею – нет ли следа от удавки. Тяжелая ситуация.