Дэвид Гранн - Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления

Противники смертной казни пустились на поиски своего рода Грааля — только довольно мрачного Грааля: требовалось найти именно такой случай, когда был казнен невиновный. В книге «Смертная казнь» (2002) Стюарт Баннер отмечает: «По-видимому, только перспектива убить невиновного человека может вынудить большинство людей пересмотреть свое отношение к смертной казни. Тех, кого не тревожит статистика, неравномерное распределение смертных приговоров среди черных и белых или непригодность этого метода для устрашения и профилактики, мысль, что конкретный человек может пасть жертвой непоправимой ошибки, все же заставляет задуматься».

Несколько сомнительных случаев уже имелось. В 1993 году в Техасе был казнен Рубен Канту, приговоренный за убийство во время ограбления. Спустя много лет другой человек, также бывший жертвой этого ограбления, однако оставшийся в живых, признался хьюстонской «Кроникл», что полицейские заставили его опознать в Канту стрелка, хотя сам он считал его невиновным. Окружной прокурор Сэм Милксэп, который вел это дело и прежде выступал за смертную казнь («Я вам не яйцеголовый либерал с наивно вытаращенными глазами»), признался, что его угнетает мысль о вероятной ошибке и ее роковых последствиях.

В 1995 году в Миссури был казнен Ларри Гриффин — его уличили в стрельбе из автомобиля. Дело опиралось главным образом на показания профессионального преступника по имени Роберт Фицджеральд, который и прежде играл роль информатора, а в тот момент подпадал под программу по защите свидетелей. Фицджеральд утверждал, что на месте преступления оказался случайно, у него, дескать, автомобиль сломался.

Однако уже после казни Гриффина Фонд юридической защиты и образования при Национальной ассоциации содействия цветному населению провел независимое расследование, в ходе которого выяснилось, что человек, раненный в том эпизоде, отказывался опознать в Гриффине нападавшего. Более того, полицейский, который первым прибыл на место происшествия, сомневался, чтобы Фицджеральд мог быть свидетелем перестрелки.

Однако в этих случаях не удавалось получить безоговорочное доказательство того, что казнен был «юридически и фактически невиновный человек». В 2005 году прокурор города Сент-Луис Дженнифер Джойс в свою очередь провела расследование дела Гриффина после того, как ей представили «убедительные», на ее взгляд, доказательства в пользу вероятной его невиновности. Два года проверки улик и повторных допросов свидетелей, прежних и вновь объявившихся, привели Джойс и ее команду к выводу: «Этот человек был казнен заслуженно».

Член Верховного суда Антонин Скалья в 2006 году вместе с большинством проголосовал за сохранение смертной казни в Техасе. Свое мнение он сформулировал следующим образом: в современной юридической системе не имеется «ни одного случая — ни единого, — когда было бы с очевидностью доказано, что человек был казнен за преступление, которого он не совершал. Если бы в последние годы такое событие произошло, нам бы не пришлось его специально разыскивать: имя невинно осужденного выкрикивалось бы с крыш домов».

«У меня очень простая задача, — писал Уиллингэм Элизабет Джилберт в сентябре 1999 года. — Пытаюсь всеми силами помешать им убить меня. Вот и все».

В первые годы заключения Уиллингэм обращался к своему адвокату Дэвиду Мартину с мольбой о помощи. «Вы не представляете себе, как тяжело находиться здесь, с людьми, рядом с которыми я никак не должен был оказаться», — писал он. Какое-то время с ним в одной камере сидел Рикки Ли Грин, серийный убийца, который имел обыкновение кастрировать свои жертвы, а затем наносить им удары ножом до тех пор, пока они не истекут кровью. Среди погибших от его рук был и шестнадцатилетний мальчик. (Грин был казнен в 1997 году.) В другой раз к Уиллингэму подселили парня с уровнем интеллекта ниже семидесяти и эмоциональным развитием дошкольника — этого несчастного идиота изнасиловал другой заключенный.

«Помните, я писал вам, что у меня появился новый сокамерник? — писал Уиллингэм родителям. — Умственно отсталый парнишка. Так вот, у нас тут сидит один подлый трус (тот самый, с которым я поцапался месяц тому назад), и он, оказывается, насиловал моего сокамерника три недели подряд». Уиллингэм писал, что его тошнит при мысли об изнасиловании «парня, который и защитить-то себя не может».

Поскольку Уиллингэм числился детоубийцей, он и сам подвергался нападениям. «Тюрьма — опасное место, а уж если сидишь по такому делу, как мое, на нормальное отношение можешь не рассчитывать», — сообщал он родителям.

Однажды он дал отпор другому заключенному и после этого делился с другом: «Если бы я не сумел постоять за себя, несколько человек были готовы избить меня, или изнасиловать, или…» — на этом он прервался.

Со временем в письмах Уиллингэма близким все отчетливее прорывается отчаяние. «Грубое это место, тут и сам загрубеешь, — то и дело повторяет он. — Я пытаюсь не озлобляться, но устоять нелегко. Все время, что я здесь нахожусь, чуть ли не каждый месяц казнят очередного приговоренного. Жестоко и бессмысленно… Мы не живем, мы просто кое-как существуем».

В 1996 году он писал: «Я все время пытаюсь понять, как так случилось: у меня была жена и трое прекрасных малышей, которых я любил, и вот теперь моя жизнь заканчивается таким образом. Порой кажется, что все бессмысленно… За три с половиной года, что я здесь нахожусь, никогда я еще с такой остротой не ощущал пустоту и бесполезность жизни». После этого пожара, писал он, ему все время кажется, что его жизнь кто-то медленно уничтожает.

Смертники размещаются в своего рода тюрьме внутри тюрьмы: тут не предусмотрены спортивные и образовательные программы, поскольку не ставится задача реабилитации.

В 1999 году, после того как семеро заключенных попытались сбежать из Хантсвилла, Уиллингэма вместе с четырьмястами пятьюдесятью девятью другими обитателями камер смертников перевели в более надежную тюрьму в Ливингстоне, штат Техас. Двадцать три часа в сутки Уиллингэм находился в полной изоляции в камере площадью шесть квадратных метров. Он пытался развлекаться, сочиняя стихи и рисуя («по-дилетантски», как сам он говорил). В стихотворении о детях он писал: «Вы были самым прекрасным, что есть на земле».

Джилберт как-то раз попыталась слегка отредактировать его стихи, но Уиллингэм возразил, что это не произведения искусства, а неуклюжее — какое уж есть — выражение его чувств. «По-моему, если я начну отделывать их, придавать им художественную форму, пропадет то, ради чего я вообще пытался писать», — объяснил он.

Все попытки занять себя помогали мало. Уиллингэм отмечал в дневнике, что разум его «с каждым днем слабеет». Он перестал тренироваться и потолстел. Усомнился он и в вере: «Бог, который печется о каждом своем творении, не покинул бы невинного». Ему уже стало все равно, как относятся к нему другие заключенные, не попытаются ли снова напасть. «Внутри я уже мертв, что мне бояться смерти?» — писал он.