Майкл Коллинз - Потерянные души

— Черт, этот Бейнс здоров жрать. Я только-только с ним разделался. Ты спасся от изжоги. Придется месяц грызть сельдерей, только чтобы уравновесить этот обед.

Я сказал без обиняков:

— Где это кончится, мэр?

— Думаю, уже кончилось.

Я перевел дух.

— Как вы держитесь ночью, мэр? Откуда берется эта интуиция выживания? Как вы заглядываете в людские души?

Мэр усмехнулся:

— По-моему, Лоренс, ты приписываешь мне слишком много. — Затем его голос стал ровным. — Я просто торговец машинами, Лоренс, всего лишь торговец машинами, старающийся удержаться на плаву.

— Можно задать вам вопрос, мэр?

— Какой?

— Кто, по-вашему, убил Черил Карпентер?

— Ставлю на Оуэнсборо, пока кто-нибудь не докажет обратного.

Передача началась в четверть седьмого утра, когда еще было темно, с изображения джонсоновской фермы, с теней, движущихся внутри дома. К восходу солнца телеоператоры навели телеобъектив на дом, и жизнь Джонсонов медленно проявлялась, будто поляроидный снимок.

В прямом эфире я следил, как Кайл вышел, упрятанный в университетскую куртку, так что лицо его оставалось невидимым, и сел в машину Эрла. И тут я понял, что Кайл обрел ауру мифологического персонажа, стал одной из тех знаменитых (в том числе, печально знаменитых) фигур, которые избегают объектива камеры, вроде политиков или гангстеров, кинозвезд или убийц.

Разумеется, они фиксировали внимание на Кайле как на главном подозреваемом. А как иначе? Его молчание на протяжении первых часов расследования придало ему еще больше загадочности.

Голос за кадром говорил о стремительном взлете Кайла к славе, снова и снова перемежая кадры матча на окраине индустриального Гэри с кадрами амишей — дешевое сопоставление разных образов жизни на берегах одного озера. Затем они пустили кадры о собрании в поддержку команды, которые я уже видел: долгое панорамирование по школьным коридорам, чтобы внезапно ворваться в зал, а там — раскрашенные лица язычников, вой и топот, пирамида из тел девиц-болельщиц, а сверху — их лидер, Черил, с расставленными стройными ногами, так что можно видеть ее трусики, и все это — под гром оркестра.

У меня было ощущение, что все это я уже прожил раньше.

Они охватили все стороны его дарования: сколько противников Кайл способен вывести из игры, длину прыжка, скорость. Школьный тренер утверждал, что ему никогда не доводилось работать с таким дисциплинированным и жаждущим учиться парнем. Он сказал: «Это командный игрок».

Затем последовали туманные намеки на аборт Черил и на религиозность семьи Кайла — первое указание на след, который выбрали телевизионщики, если не Бейнс. Кто-то проговорился, что Черил задушили. Репортер сообщил об этом в начале передачи.

Камера показала крошечную, состоящую из одной комнаты, церквушку, где Хелен Джонсон возносила хвалу Господу, и суровая простота храма была такой же унылой и непреклонной, как гниющие черные кукурузные стебли в окрестных полях. Затем камера покинула эту обитель печальной веры ради буйного реализма отдела коронера. Сам коронер как раз готовился выступить на пресс-конференции. Было слышно его приглушенное дыхание, шуршание бумаг, непрерывное щелканье камер.

В кратком заявлении коронер описал смерть Черил Карпентер, наступившую в результате удушения руками. Трахея и гортань были стиснуты с огромной силой и раздавлены. По его мнению, ответил он на вопрос журналиста, жертва, вероятнее всего, знала нападавшего. Угол следов на шее, пояснил коронер, указывает на то, что преступник был обращен к своей жертве лицом. О том, что Черил несколько раз ударили ножом, он не упомянул ни разу.

Я знал, что все они нацелены на Кайла, но остро на это не реагировал, оставаясь вялым, оглушенным тем, что мне уже было известно об убийстве Черил.

В половине десятого я отправился на работу. В машине я включил местную радиостанцию и услышал о том, что случилось в школе. Не включи я радио, то, как идиот, приехал бы в мэрию.

Находящийся прямо там репортер захлебываясь вещал о, как он выразился, «необычайных и трагичных событиях, происходящих сейчас в школе». На заднем плане ревел неумолчный сигнал пожарной тревоги.

Я продолжал вести машину. Голос репортера стал приглушеннее, словно он удалялся от сирены.

Затем передача оборвалась.

Вещание продолжалось с радиостанции, и дикторский голос сказал:

— Видимо, возникли какие-то проблемы с прямым вещанием. Пока мы можем сообщить вам, что во время первого урока, примерно в восемь пятнадцать, в школу прибыла полиция. Они хотели побеседовать с местным футбольным феноменом, Кайлом Джонсоном, после того как стало известно заключение коронера, из которого следует, что подруга Кайла, Черил Карпентер, чей труп был извлечен из утонувшей машины, была задушена.

Согласно нашим источникам, Кайл Джонсон был вызван по школьному радио в кабинет директора. Несколько секунд спустя послышались выстрелы. По словам очевидцев, директор, направлявшийся в сторону класса Кайла, повернул за угол коридора и столкнулся с Джонсоном. Возникла борьба, раздались два выстрела, и директор упал. Свидетели видели, как Кайл вбежал в мужскую раздевалку, держа пистолет, из которого только что выстрелил. На этом наши сведения пока обрываются. В настоящий момент мы ждем подтверждения из полицейских источников. Пока никакого официального сообщения не поступало.

Я знал: если Кайл выйдет из раздевалки, нам всем конец. Вопрос был прост: останется Кайл жив, чтобы рассказать, или пустит себе пулю в лоб? Последует ли он за своей подругой и нерожденным ребенком?

Стрельба была час назад, и школа, когда я подъехал к ней, уже обрела сюрреалистический вид. Три патрульные машины шерифа, две пожарные машины и зловещий черный фургон успели прибыть на место происшествия. «Скорая помощь» остановилась прямо перед главным входом. Дверцы были открыты, но машина оставалась пустой.

Я сидел в своей «сайтейшн», припаркованной несколько в стороне, — нелепая фигура на обочине развертывающейся драмы. Радио продолжало вещание то из студии, то из школы, то снова из студии — передавали сведения о Кайле Джонсоне, кто он и что. Передачу ретранслировали другие ведущие станции. Мы обрели национальную известность.

Ситуацией занялось управление шерифа. Меня даже не вызвали. Наше управление задвинули на задворки. Полицейская лента отгораживала фасад школы. Ученики толпились на автостоянках — в большинстве без верхней одежды, ежась от холода или притоптывая. Школьные автобусы стояли нос к носу у проволочной ограды, из глушителей в холодном воздухе курился дымок, но в них никто не садился.

Микрофон был снова в руках того же репортера. Мне было видно, как он вещает, стоя у самого края полицейского ограждения. Берет интервью у учеников. Очевидцы внезапно превратились в знаменитостей. Они говорили, захлебываясь, как говорят дети, когда хотят сразу выложить все. У них за спинами телевизионщики расспрашивали других учеников.