Наталья Андреева - Альфа-женщина

Это первая атака на незыблемые позиции Людмилы Ивановны. Я прекрасно знаю, что ее случай гораздо сложнее, чем у Гаврилковой. Это я Славе сказала, что он свалил Эйфелеву башню. На самом деле он сковырнул прыщ. А башня – вот она. Жена БЧ, у которой нет горничной. У нее помощница по хозяйству . Почти что член семьи. Наверняка и в самом деле какая-нибудь дальняя родственница. Эти своих не сдают. Там Семья с большой буквы. И БЧ – хороший семьянин. Он жене не изменяет. И попробуйте вы найти компромат на такое семейство!

Но я найду.

Прощались мы с Игорем Абрамовичем на стоянке для машин. Я нарочно припарковалась рядом с его «корейкой». И вот мы стоим, каждый открыл уже переднюю дверцу, и нагретый солнцем салон напоминает о ждущей нас пробке. Мы не спешим садиться, ловим последние лучи. И он все целует мне кончики пальцев.

– Это самый счастливый день в моей жизни…

Хорошо, что женщинам не надо отвечать. Можно просто вздыхать и щуриться от солнца. Выражение лица в таком случае становится романтическим.

– Мне пора, – томно говорю я.

– Я позвоню… тебе, – отвечает Кобрин и застывает.

Я улыбаюсь и хлопаю дверцей. Вот я и невеста!

Ба! Да это уже второй раз за месяц! Как бы мои «женихи» не прознали друг про друга! Меня ждут букеты в двойном размере, по две коробки конфет и, соответственно, двойные проблемы.

Но я справлюсь.

Я никогда не встречаюсь с двумя мужчинами одновременно, а тем более с тремя. Считаю, что это безнравственно. Я любовница, которая хранит верность. Но Кобрин не мужчина, и невинный флирт в интересах дела можно себе позволить. Что касается Саши… Саша меня предал, и я посчитала, что могу расторгнуть отношения с ним в одностороннем порядке. Пока не расстанусь со львенком. Но не тут-то было!

Этого звонка я, признаться, не ожидала. И что Сашин голос будет таким нежным:

– Куда ты исчезла? Не пишешь мне на электронную почту, не звонишь…

– Я в курсе твоих проблем с женой, – довольно сухо сказала я.

– Ах, ты об этом! Не понимаю, как тебе удалось, но ты теперь почти что член нашей семьи. Настя говорит о тебе с восторгом.

– Вы помирились?

– Конечно!

– Вот и славно!

– И я так думаю, – подхватил он. – «Любовницу» разоблачили, я покаялся и какое-то время могу безнаказанно грешить. Ты молодец! Я выбил командировку в Барселону. Поедем вместе?

Я поняла: ему что-то надо. Барселона мой любимый город. Как-то мне не легла на сердце Вена, не поразил Париж, разочаровала Флоренция и не произвел должного впечатления Рим. Но среди десятков городов, таких разных, есть тот, в который влюбляешься с первого взгляда: вот здесь я хочу жить и умереть. Потом понимаешь, что нет, не жить здесь надо, а приезжать, как в сказку, дарить его себе каждый раз, словно книжку с цветными картинками, и перелистывать их, бродя по улицам не слишком часто, но и не так редко, чтобы совсем позабыть.

Первый раз я была в Барселоне проездом, потом вернулась с экскурсией и уже на следующий год приехала только сюда и никуда больше. Третье свидание оказалось самым долгим и самым насыщенным событиями. Я сразу поняла, почему мне здесь так комфортно. В Барселоне все дышит Гауди, безумцем, который строил соборы, похожие на термитники, и делал кроме ворот для экипажей еще и ворота для птиц. Мы родственные души. Люди в большинстве своем нормальны и скучны, вот почему я ищу среди них музейные редкости. Тех, у кого в сердце есть ворота для птиц. Которые допускают безумные мысли и совершают неадекватные поступки, что делает их, этих людей, особенными и прекрасными. Ведь, куда ни глянь, одно сплошное занудство. Скука смертная и тоска. А хочется праздника. Но праздник у нормальных людей давно уже превратился в тоску. Долгое и нудное составление меню, потом такое же бесконечное застолье с пустыми разговорами и как итог – мрачное похмелье.

Не греет, вот как это называется. Каждая семья отгородилась забором, а плотность населения в столице огромная, так что эти заборы стоят впритирку друг к другу, и раздражение людей все растет. Кажется, что за заборами скрывается тайна. Вот! У них есть, а у меня нет! Им хорошо, а мне плохо! А они, эти люди, думают точно так же, и все пытаются заглянуть за твой забор. И, не дотянувшись, просто через него плюют. На тебя и твою тайну.

Я задумалась и почти отключилась.

А Саша все говорил и говорил. О том, какая это чудесная идея, как мы проведем в Барселоне волшебную неделю, сходим, куда я захочу, и будем много заниматься любовью.

– Я соскучился, – сказал он глухо, прижимая почти к самым губам телефонную трубку. – Я все время думаю о тебе…

«Что же ему надо?» – мучилась я. По коже бежали мурашки, его голос то гладил, то щекотал. Сердце качалось, как в колыбели – все ж таки нас с Сашей многое связывало. Он был ребенком моей любви, испорченным, как и она сама, вскормленным интригами и отравленным ядом лести. И чего я от него хочу?

– У тебя кто-то есть?

Я вздрогнула. Наугад или разведка донесла?

– Нет, с чего ты взял?

– Я давно тебя не видел, но как увижу, пойму. Я тебя так просто не отдам.

– А что ты сделаешь?

– Увидишь.

Он произнес это жестко, чтобы сразу стало понятно, чья это территория. Я вдруг испугалась за львенка. Он еще мальчишка и наделает ошибок, если они с Сашей, не дай бог, столкнутся.

– Гера, почему ты молчишь?

– Думаю.

– У тебя проблемы с выездом за границу? – вкрадчиво спросил он. И я поняла: вот оно, начинается!

– Да, с меня взяли подписку о невыезде.

– Но, быть может, это как-то решается? В каком состоянии вообще находятся твои дела? – требовательно спросил он.

Узнаю начальника! Я должна перед ним отчитаться за все то время, что провела без него! Как будто мы не договаривались об отсутствии обязательств друг перед другом!

– Меня по-прежнему подозревают в убийстве, – заявила я беспечно.

– Почему же тебя еще не задержали?

– Потому что свидетелей нет.

– А как же оружие?

– Я сказала, что пистолет у меня украли.

– Ах, вот оно как… – всерьез задумался он. – И… кто? На кого ты думаешь, я имею в виду?

– Я ни на кого не думаю. Понимаешь, этот следователь… Глебов. Оказался таким дотошным.

– Он же совсем еще мальчик, – удивился Саша, который был на десять лет старше Славы.

– Ты хочешь сказать, он дурак?

– Недалекого ума.

Я всерьез обиделась за львенка.

– Поверить в то, что Гаврилкова могла кого-то убить! – продолжал меж тем Саша. – Или тем паче Людмила Ивановна!

– Да, ты прав.

– Скажи, а тебе не могут дать условный срок? Лет семь или сколько там? Можно сослаться на состояние аффекта. Тогда еще меньше, года три-четыре. Как тебе такой вариант?

– Тогда мне надо сочинить душераздирающую сцену, которая произошла в тот вечер между мной и Курбатовым.