Анна Данилова - Пожиратели таланта

Ему не хотелось даже думать об этом, так сразу становилось тяжело, невыносимо.

Он взял деньги, молча кивнул, вроде поблагодарил брата, и быстро покинул тихий двор клиники. Он знал, чувствовал, что Аркадий все еще стоит на крыльце, возможно, надеется, что Николай обернется, помашет ему рукой или вовсе вернется, скажет, что надо бы встретиться, поговорить, выпить, наконец... Хотя Аркадий почти не пьет.

Купив в ближайшем киоске газету с городскими объявлениями, он нашел то, что ему нужно, и позвонил.

Он сидел в сквере, в прохладной тени вековых дубов, прижав телефонный аппарат к самому уху, и чувствовал, как по вискам его струится пот... Прямо перед ним раскинулась клумба с анютиными глазками. По аллеям сквера мамаши катили коляски с младенцами, маленькие дети бегали, оглашая все вокруг счастливым детским смехом...

– Алле? Я по объявлению. Вы – частный детектив? Хорошо. Где мы можем встретиться?

Через полтора часа ему наконец удалось встретиться с весьма занятым, как он понял, человеком, зарабатывавшим деньги тем, чтобы за кем-то следить, кого-то фотографировать, добывать информацию. Невысокий, плотный человек в светлых джинсах и черной тенниске. Лицо умное, глаза смотрят прямо в душу.

Разговор их происходил в маленьком кафе, на самом краю центрального городского бульвара. Николай заказал пиво.

– Его фамилия Юдин. Я должен знать, где и с кем он встречается.

Николай достал из кармана фотографию бывшего друга и заготовку – листок с написанным на нем адресом и телефоном Юдина.

– Хорошо. Будем работать, – сказал детектив, бережно пересчитывая аванс и пряча деньги в карман джинсов. – Я буду держать вас в курсе.

Вечером Лизе позвонили из Москвы. Информация по Мещерскому была более чем подробной. Мало того что ему дали личностную характеристику и прислали досье чуть ли не на всех ближайших его родственников и друзей, так еще и выслали тексты его опубликованных поэтических сборников.

Мещерский Вадим Борисович, пятидесяти двух лет, профессиональный литератор и бизнесмен, имеет жену и двух взрослых дочерей. Проживает в Москве, на улице Огарева. Активный член многочисленных московских литературных организаций, свой человек в Центральном доме литераторов. Мягкий, неконфликтный человек, чрезвычайно ранимый, если речь заходит о его поэтическом творчестве. Мнения профессионалов о его творческом потенциале весьма противоречивы. Большинство считает его графоманом, активно и с удовольствием издающим свои же собственные книги, некоторые, причем далеко не друзья, в основном литературные критики, наблюдают развитие его таланта в последние годы и строчат о нем статьи, причем публикуют их в самых престижных литературных журналах.

Лиза хорошо представила себе полную срежиссированных самим же Мещерским ярких литературных событий жизнь поэта, подогреваемую неожиданно хвалебными статьями критиков и, скорее всего, поддержкой жены и дочерей, плюс – достатком (поэт занимался незатейливой посреднической деятельностью, перепродавая сахар и зерно вагонами), интересный круг его общения, возможно, наличие любовницы...

Что он, спрашивается, забыл в провинциальном городе? Навещал друга – Северцева? Вероятно, эти поездки составляли часть его литературной жизни, этим самым он как бы демонстрировал своему, возможно менее успешному, другу свои успехи и рос в собственных же глазах на его более скромном во всех отношениях фоне? А может, он просто по-человечески был привязан к Северцеву и отдыхал здесь, в Саратове, душой?

Среди его друзей были в большинстве своем поэты, писатели, театральные деятели, сценаристы, киношники и медики (в основном хирурги, поскольку его жена работала в кардиологическом центре).

Читать опусы московского поэта Лиза не стала, посчитала это пустой тратой времени. Из всего присланного материала ее больше всего заинтересовала фамилия друга семьи Мещерских – прозаика Владимира Геннадьевича Голубева, который вместо жены, лежавшей сейчас в больнице после перенесенной операции по удалению желчного пузыря, должен был прилететь в Саратов, чтобы забрать тело друга и перевезти его в Москву.

Лиза позвонила Голубеву, представилась, сказала, что она занимается расследованием убийства Мещерского, и узнала, что тот буквально полчаса тому назад прилетел и сейчас находится в аэропорту в ожидании багажа. Лиза сказала, что приедет за ним. И в скором времени они уже сидели в кабинете Лизы, и Владимир Голубев, высокий, худой и какой-то тонкий мужчина в помятом черном костюме, рассказывал ей о своем лучшем друге – Вадиме Мещерском.

– Вадим очень любил Володю, моего тезку. Считал его талантливым человеком, постоянно помогал ему деньгами, знал, что тот, в свою очередь, поможет какому-нибудь одаренному поэту издаться. Вы же знаете, Елизавета Сергеевна, в какое время мы живем. Нас мало кто издает. А уж говорить о том, чтобы наша профессия кормила нас, и вовсе не приходится. Разве что нужно начать писать детективы, сами понимаете. Но не все же умеют это делать, во-первых, а во-вторых, с какой это стати все владеющие пером, так сказать, люди должны кропать криминальные романы? Есть вещи и поважнее. Нет, не подумайте, что я с презрением отношусь к подобного рода деятельности, напротив, я уважаю людей, которые нашли в себе силы и писать хорошие стихи, и издавать романы, но мы с Вадимом и Володей не принадлежим к их числу. Точнее, они не принадлежали... Господи, как дурной сон! Потерять сразу двух своих друзей!

– Северцев тоже был вашим другом?

– Не то чтобы другом, нет... Просто он бывал у Вадима, мы вместе проводили время, часто бывали в ЦДЛ, встречались с нашими друзьями. Вадим был счастлив, когда Володя приезжал к нему, старался всегда познакомить его с интересными людьми, они всегда что-нибудь придумывали. То сборник стихов волжских поэтов издавали, то альманах русской поэзии, часто привлекали к своим проектам киношников, художников...

– Имя такое – Любовь Горохова – вам ни о чем не говорит?

– Нет. Впервые слышу. А кто она?

– Ваших друзей, Владимир Геннадьевич, нашли отравленными именно в квартире Гороховой, нашей местной поэтессы.

– Да, я слышал, что их отравили... А что она говорит, эта Горохова?

– Ничего. Ее тоже убили. Причем мотив ее убийства нам тоже неизвестен. Вообще какая-то очень странная история! Я думала, что хотя бы вы расскажете мне что-нибудь об отношениях Мещерского и Гороховой, а вы говорите, что они вроде бы и не были знакомы...

Казалось, эти слова Голубев пропустил мимо ушей.

– Не представляю себе, за что их могли убить? Просто не представляю! Может, их ограбили?