Наталья Андреева - Наследник империи, или Выдержка

— А если я забеременею? — спросила она.

Я рассмеялся:

— Солнышко. Не делай из меня идиота. Я прекрасно знаю, откуда берутся дети. Это не наш случай.

— Но в другой раз…

— Вот в другой раз и поговорим об этом.

Я дал ей надежду. Сгорбыш сказал: пусть она придет в студию. Пусть она тебя добивается. Правила игры были ясны. Я вдруг поймал себя на мысли, что этот странный человек мне дороже, чем все актрисы, вместе взятые. Его здоровье, его талант. В отличие от этой девчонки у Сгорбыша он был! Я сделал ставку на истинное, презрев ложное.

— Я останусь на ночь, — сказала Маша, а может, Саша.

— Хорошо, я вызову такси.

— Ты что, не слышал?

— Прекрасно слышал.

— Со мной так не разговаривают!

— Это со мной так не разговаривают, — жестко сказал я. — Если ты хочешь проблем, ты их получишь.

— А как же мое прекрасное тело?

— Вот и побереги его.

Она уехала в два часа ночи. После того как все точки над «i» мы расставили, я сделал ей одолжение. Вернее, ее прекрасному телу. Ей не на что было жаловаться.

Когда Сгорбыш увидел снимки, он обалдел.

— Это же… сынок… Это же…

И поспешно их спрятал. Потом растерянно сказал:

— Но как так? Она ведь звезда!

— Вот так, — пожал я плечами.

Он выглядел жалко.

— Никогда больше не буду с тобой спорить, сынок. Все дело в твоей дьявольской улыбке. От нее женщины теряют остатки разума.

Они теряли остатки разума при мысли о деньгах моего папы. Улыбка здесь ни при чем. Но Сгорбышу необязательно об этом знать.

Ему до смерти хотелось выпить, но я был безжалостен. Я тоже решил сделать из него человека. Если Сгорбыш не будет пить, все изменится. Он непременно прославится. Наивный! Я забыл, что ему уже пятьдесят пять! В таком возрасте трудно менять привычки. Чтобы умереть гением, надо в зрелые годы прослыть талантом. Именно в зрелом возрасте, не в юности. Молодым легко раздают авансы: будущий гений, огромный потенциал, талант мирового масштаба. Кончается все это плохо. Те, на чью юность приходится пик формы, мучаются потом непониманием. А где же обещанное? Где мировая слава? А это все. Похоже, что Сгорбыш был из таких. Его будущее уже в далеком прошлом. Но локальную победу я одержал. Он временно «завязал». Вот почему я с такой уверенностью сказал девушке, выдавшей мне в психиатрической лечебнице заветный конверт:

— Он же не пил!

Хотя я сам был свидетелем его срыва. Но об этом после. Сначала я завершу эпизод и поясню, почему отнес его к разряду криминальных.

Когда я отдал Сгорбышу снимки, он сказал:

— Отдай-ка мне на всякий случай и негативы, сынок.

— Зачем? — удивился я.

— На всякий случай.

— Я снимал на цифру.

— Тогда отдай карту памяти. Или ты очень дорожишь этими снимками?

— Ничуть.

И я отдал ему карту. Дело было три месяца назад. Все три эпизода я представляю в хронологическом порядке. Этот — первый. Три месяца назад я отдал Сгорбышу снимки, а через месяц они появились в Интернете. К этому времени рейтинги сериала, в котором снималась то ли Маша, то ли Саша, еще подросли. И все уже говорили о ее скорой свадьбе с главным героем. И на экране, и в жизни.

Что же касается наших с ней отношений, то они не сложились. Она звонила к нам в студию и даже приезжала. И не один раз. Она дала интервью нашему журналу, хотя из-за возросшей популярности у нее на это почти не было времени. Журналисты добивались ее изо всех сил. Она осчастливила лишь наш заштатный журнал по вполне понятным причинам. Я сказал, что являюсь его владельцем, а в студии присутствую потому, что хочу контролировать процесс. В этом было немного лжи. Если бы я захотел стать владельцем журнала, отец бы его с радостью купил. Не мне вам объяснять, что прибыли в строительном бизнесе растут. Законы, которые должны сделать жилье доступным, были приняты вовремя. Теперь богатые люди, которые в состоянии купить жилье, надежно ими защищены, а бедные могут просто не заморачиваться. Мелкие фирмы разорились и ушли с рынка, а фирма моего отца, которая к таковым не относилась, стала процветать. То-то Маша (или Саша?) так старалась!

Я решил осчастливить этой женщиной героя сериала. Кстати, ее фотографии принесли нашему изданию неплохую прибыль. Тираж возрос, и в редакции праздновали победу. А что касается тех снимков… Сначала появилась статья. Желтое издание с многомиллионным тиражом опубликовало один из них, благоразумно прикрыв таки натуру фиговым листком. Тут же опубликовали краткое сообщение, что свадьба с актером расстроилась. И опровержение героини скандала. Это, мол, фотомонтаж.

Кому, как не мне, знать, что снимки подлинные? Я залез в Интернет и увидел их все. Сайт оказался одним из самых посещаемых. Туда теперь началось паломничество. Выходит, я всем приношу прибыль. Все, к чему я прикасаюсь, обращается в золото. А где мой процент? Я разозлился на Сгорбыша, но потом остыл. Тот был не в ладах с компьютером. Обнародовать снимки посредством Интернета? Это для Сгорбыша слишком. Но каким-то образом они туда попали. Неужели он их продал? Деньги ему нужны. Саша или Маша может заказывать сколько угодно опровержений, но есть кассета. Доказать, что снимки подлинные — раз плюнуть.

Не подразумевал ли Сгорбыш под словом «НЕГАТИВ» эту карту памяти? У актрисы нашлись защитники. Она оказалась девушкой умной и предприимчивой, и ее карьера пошла в гору. Вскоре после того, как были обнародованы снимки, произошел маленький инцидент. Я возвращался домой, и у подъезда на меня налетел качок, чье лицо мне показалось знакомым. Получив же хороший удар в солнечное сплетение, я прозрел окончательно. Это был ее жених! Саши или Маши.

Скажу сразу: со спортом я не в ладах. У меня не спортивный характер. Нет воли к победе. Должно быть, потому, что я все получил без боя. Маменькин сынок, инфантильный тип с диагнозом «Замедленное развитие». Чем я только не занимался! Плаванием, теннисом, большим и настольным, фигурным катанием и легкой атлетикой. Разве только тяжелой не занимался. Штанга не по мне. Выдающихся результатов я нигде не достиг. В средней школе меня даже записали в секцию дзюдо, чтобы укрепить мои мускулы и закалить характер. Тренер облюбовал меня своей жертвой и на каждой тренировке раз по двадцать укладывал на татами. Моя смазливая физиономия приводила его в бешенство. Как будто я ее выбирал! Он показывал на мне, как проводить захват и бросок через бедро. А также через спину. Я взлетал и падал, взлетал и падал. Улыбаясь, поднимался.

— Петровский, что ты лыбишься?

— Мне больно.

— От боли плачут.

— Я не знал.

Улыбка не сходила с моего лица, и он укладывал меня на татами еще раз. И еще. Однажды с такой же улыбкой на лице я провел удачный прием и хрястнул его так, что он скривился от боли. На следующий день опять. И еще раз. Тогда он выбрал жертвой новичка, а от меня отстал. С дзюдо у меня все равно не сложилось, но тот прием я на всякий случай запомнил. Когда на меня налетел качок, я сначала выровнял дыхание, уж очень хорош был удар, а потом нежно заломил ему руку: