Наталья Андреева - Наследник империи, или Выдержка

— Неплохо! На сто тысяч! И в самом деле, что это я? Деньги — дело наживное! Подумаешь, сто штук! Но бизнес у них неплохо налажен!

— Если и я положу на алтарь сто штук… — Я тоже рассмеялся: — Неплохо!

— Ну как? Передумал жениться? — подмигнул он.

— Да, знаешь. Что-то расхотелось.

— Пойдем к девочкам. — Он встал. — С этими, по крайней мере, все просто.

— И не так дорого. Уверен, что на них нет микрофонов?

— А ты проверь!

— Поцеловать за ушком?

Он пьяно рассмеялся. Чудеса происходили с Юрием Соловьевым. Пьянел от грога, выпитого в обед, внезапно трезвел, когда речь заходила о делах, а едва наступало время развлечений, превращался в простачка с плывущим взглядом. Правильно: он сам за себя. Богатого папы у него нет. Втайне он тебя ненавидит, везунчик Петровский. Вспомни, как он свалил тебя с доски. И запомни это. Он, конечно, умен, но проигрывать не умеет. Тем более красиво. Этим ты его и возьмешь.

Я тоже встал. Теперь слова Лены, вдовы директора комбината, понятны. «Я с ними давно расплатилась». Ее тоже «вели». Поэтому ей и удалось выйти замуж за директора комбината, чего не удалось ее подруге Леле, которая осталась только любовницей. Но как-то все это скучно.

А Сгорбыш молодец! Вот что значит выдержка! Пока я зевал и смотрел по сторонам, он уловил момент, когда девушка поправляла прическу. У нее шикарные волосы цвета пшеничного колоса. В них не то что микрофон, стилет можно спрятать. Вот зачем нужна такая пышная прическа. А если дело дойдет до постели? Свет выключен, да и наушник можно снять. Пошла в душ, избавилась от аппаратуры. В постели не до разговоров. С первыми лучами солнца ускользнула. Мужчинам нравится, когда их не напрягают. А в студии меж тем анализируют запись разговора, прелюдию постельной игры. Опытные психологи «рассчитывают» клиента. Если дело доходит до свадьбы, то потом он попадает на развод. Не в смысле денег, а на расторжение брака. У них наверняка и адвокаты имеются.

Я представил себе размах бизнеса. А дети? Она, к примеру, может забеременеть. Генетическая экспертиза, повестка в суд. Алименты на содержание ребенка вплоть до его совершеннолетия. Сводникам — солидные комиссионные. Если поднять статистику, в Москве хватит миллионеров, чтобы десятку людей жить за их счет безбедно, да еще и на старость откладывать. А звезды шоу-бизнеса, спортсмены, политики?

Тогда что такое Сгорбыш? Чем им помешал простой фотограф? Они оставили Юрию Соловьеву весь материал, значит, не в этом дело. Либо есть связь между трупом директора комбината и бизнесом на миллионерах. Я должен найти эти снимки. Мне надо еще раз наведаться в лечебницу. У меня остается надежда.

Мы с Соловьевым меж тем вышли на зеленую лужайку. У бассейна, нежно обнявшись, сидели Юля и Нина и о чем-то шептались. Я получил все, что хотел, и теперь мечтал об одном: домой. Выспаться, а завтра утром приступить к делу. У меня оставалось мало времени, каких-то три дня. Вспомните проездной! Срок, отпущенный мне Сгорбышем, истекал. Я понял, что, если за эти три дня не разгадаю шифр, фотографий, из-за которых его и убили, никогда не увижу.

— О чем задумался?

Я поднял голову. Юля. Соловьев вновь безраздельно завладел вниманием блондинки, и брюнетка подошла ко мне.

— Думаю, вы обо всем договорились? — спросила девушка. Я кивнул:

— Сколько я тебе должен?

— А сколько не жалко?

— Непрофессионально, — поморщился. — А ну, отойдем.

Мы уединились в беседке. Соловьев воспринял это как должное. Чтобы его не разочаровать, я обнял Юлю, и какое-то время мы страстно целовались. Потом я вынул из кармана двести долларов и засунул ей в бюстгальтер, заодно проверив, нет ли там микрофона. После чего сказал:

— Уедешь со мной.

— А если я хочу остаться?

— У тебя в нем интерес? Сразу скажу: случай сложный. Хотя и не безнадежный.

— Что у него за характер?

— Я полагаю, беспородный дворняга. Всего добился сам. Умен, этого у него не отнять. Но все равно: мальчик из поселка «Черт его знает где». Отсюда комплексы, которые он тщательно скрывает. Ненавидит таких, как я. Завистлив. Боится опростоволоситься в светском обществе, и правильно: манеры у него отвратительные. Жениться хочет на красавице, дабы улучшить породу. Посмотри на его лицо.

— Исчерпывающая характеристика, — усмехнулась она. — Пожалуй, я останусь.

— А вот тут не спеши. Пусть насладится общением с твоей подругой. В удобный момент и в удобном месте подойдешь, напомнишь о себе. Думаю, не мне тебя учить, как это делается.

— С какой стати ты обо мне заботишься?

— Ты мне нравишься.

Я поцеловал ее еще раз. И нежно сказал:

— Ну, поехали.

Это ничего не значило. Я собирался высадить ее у МКАД и дать денег на такси. Но Соловьеву не обязательно об этом знать.

Он все понял правильно.

— Я ее увожу.

— Приятного отдыха!

— И тебе того же.

На этом мы и расстались. В машине Юля молчала.

— Где тебя высадить? — спросил я.

— У метро.

— До метро далеко. На МКАД устроит?

— Давай на МКАД.

— Оставь мне номер своего телефона.

— Зачем?

— Я сказал: оставь.

Она послушалась. Добравшись до первой же автобусной остановки на Кольцевой, я затормозил. И дал ей еще сто долларов со словами:

— На такси. Береги себя.

Она поцеловала меня в щеку и упорхнула. В окно заднего вида я какое-то время наблюдал, как девушка в белоснежной мини-юбке и блузке с матросским воротником вышла на дорогу и подняла руку. Сверкающая иномарка тут же затормозила. Я с удовлетворением кивнул: порядок. О Юле теперь позаботятся. Она умница, не пропадет. Среди дам полусвета, обслуживающих элитную публику, встречаются потрясающие экземпляры. Умницы, красавицы, чрезвычайно предприимчивые особы. Может, жениться на Юле? Я задумался. Из всех женщин, встреченных мною за последнее время, она была лучшей. Что скажет на это папа?

Домой я вернулся к полуночи, а не к утру, как предполагала мама. Дверь открыла горничная, та самая, рыженькая. Как там ее? Лида, Лина, Лиза? Так и не вспомнив ее имени, я прошел наверх в свою комнату.

Утро следующего дня пришлось на воскресенье. Я вспомнил об этом, когда спустился к завтраку. За столом сидел отец. Я посмотрел на часы и первым делом удивился: десять утра! Обычно он уезжает на работу в восемь, дабы к десяти уже попасть в свой офис. Только потом я сообразил, что сегодня выходной.

— Доброе утро, папа, — сказал я, присаживаясь.

— Доброе, — буркнул он.

Я понял, что он все еще сердится.

— А где мама?

— Она уже позавтракала и уехала в салон красоты. Вечером нас ждут на званом ужине.

— Боюсь, не смогу составить вам компанию.

— Тебя никто и не приглашал.

Что можно на это сказать? Я пил кофе, чувствуя, как за столом растет напряжение. Похоже, сейчас мне будут читать мораль. Я тянул, сколько возможно. Читал газету, делая вид, что мне чертовски интересно, и даже улыбался в особо занятных местах. Отец следил за мной из-под опущенных век. Выждав положенное приличиями время, я поднялся со словами: