Андрей Константинов - Полукровка. Эхо проклятия

— Что?! — обомлела Майрик.

— А что? Так папа всегда говорит…

Только сейчас Самсут осознала, что все они говорят по-русски.

— Может быть, вам легче будет, если мы перейдем на английский? — осторожно спросила она.

— О, нет! — почти хором ответили ей.

— Для Овсанны с Евагором это хорошая практика, — добавила Майрик, — а мне просто приятно послушать, ведь я уехала из Ленинграда четверть века назад.

И не зная, чем бы порадовать своих неожиданных спасителей, Самсут неожиданно вспомнила о замечательной новости двенадцатилетней давности.

— А у нас снова открыли Армянскую церковь!

На глазах Майрик вдруг блеснули слезы.

— И вы там были? — выдохнула она.

— Нет… — Теперь Самсут была готова провалиться сквозь землю.

— Если б вы знали, как мы мечтали об этом! Столько лет мечтали…

— А разве здесь… нет?

— Здесь есть православные церкви и мечети, но собственно армянских нет. А вы же понимаете, что католикос для нас не только церковный иерарх, но гораздо больше.

«Где-то я уже это слышала, — подумала Самсут, но вдруг заметила нахмурившееся лицо Овсанны. — Неужели она обиделась за мое пренебрежение к церкви? Но ведь она молодая современная девушка…» — Самсут совсем потерялась.

— Не обращайте внимания, — улыбнулась Майрик. — Овсанна весьма болезненно реагирует на тему религий, особенно когда речь заходит о мечетях.

«О, господи! — вздохнула Самсут, стараясь все-таки держать лицо. — По своей серости влипла еще и в религиозные споры — хуже не бывает!»

— Но… — робко попыталась возразить она, как тут же Овсанна повернула к ней свое вспыхнувшее лицо. Как непохожа была она сейчас на корректного, выдержанного следователя аэропорта!

— Да, я не люблю турок! — с вызовом бросила она. — И у меня имеется к тому много причин…

— Перестань, Овсанна, у нас же гости.

— Ну и что с того? Самсут же русская… то есть армянка. И потом, это не с меня началось. Все это давняя история. Вы ведь знаете историю про армянского царя Левона Пятого?

— Нет, ничего даже не слышала о таком, — удивилась Самсут, действительно впервые услышав это имя.

— Она ничего не знает о Левоне Пятом! — чуть не подпрыгнул Евагор, уже предвкушая рассказ, вероятно, знаемой им наизусть истории. — Можно я расскажу?

— Это дело взрослых, — строго посмотрела на него мать.

— Тогда пусть Овсанна рассказывает, у нее получается так, что это было прямо вчера, и она сама во всем этом участвовала!

— Да, джан, расскажи, — согласилась Майрик и с любопытством посмотрела на столь необыкновенную гостью, которая, нося армянское имя и отчество, ничего не знает о Левоне Пятом.

Овсанна улыбнулась и подперла щеку рукой:

— Было это давно…

— начала она каким-то другим, сказочным голосом, и Самсут, словно загипнотизированная и этим голосом, и этими людьми, сразу погрузилась в волшебный мир древних преданий и сказаний.

— Велика и славна была в те годы наша благословенная Армения. Великий Бог и Сын Его Христос оберегали ее от невзгод и недругов. Но вот пришла пора, когда прогневили люди Господа Бога своего, и Он отвернулся от них. Несметные полчища сынов другого бога — Аллаха — словно лавина, прошли по благословенным землям солнечной страны, разорив ее тучные поля, убив ее славных воинов и взяв в рабство жителей. Правил тогда несчастный царь, последний царь Армении Левон Пятый.

— Это было в конце четырнадцатого века, — не выдержал и вставил все-таки свое слово Евагор.

— Тише, не перебивай, — одернула его мать.

А Овсанна, как ни в чем не бывало, продолжала дальше рассказывать о том, как турки взяли в плен самого царя, и о том, как христианнейший монарх Испании Хуан Первый выкупил его из плена и даже подарил ему в знак уважения весь город Мадрид! Это было невероятным событием не только для тех времен, но и для любого другого.

Особенно прониклась Самсут сочувствием к неведомому ей доселе Левону Пятому, когда услышала о том, как он пытался быть великодушным и щедрым с гордыми испанскими грандами, но все было напрасно — гранды сразу же невзлюбили его.

…Укрывшись в своем дворце, окруженный враждебно настроенными придворными, презиравшими его, последний армянский царь и первый армянский беженец переживал тяжелые, горчайшие дни. Чужой дом, чужой хлеб!.. Тяжела участь царя без государства, — рассказывала девушка, глядя куда-то в глубь веков своими бездонными черными глазами. — Но особенно ужасной оказалась участь самого испанского короля. Как-то осенью 1390 года Хуан Первый с архиепископом Толедо доном Педро Тенорио в сопровождении группы кастильской знати ехали верхом из Алкалы в порт Бургос. Под ними шли арабские скакуны. Это были горячие, быстроногие и беспокойные животные, гранды рассказывали о них увлекательные истории. Они-де способны мчаться как стрелы, и иногда всадникам кажется, что у них выросли за плечами крылья. «Но это на песке, в пустыне, быть может, но не здесь, не на этой каменистой земле», — заметил Хуан Первый. «Смотря кто наездник, ваше величество», — воскликнул один из рыцарей и, натянув поводья, мгновенно сорвался с места и полетел вперед. За ним скрылись в облаках пыли еще два гранда.

«Чудесно! — сказал Хуан, обращаясь к архиепископу Толедо. — Но почему эти господа думают, что хорошим наездником можно стать только прогулявшись по Африке? Смотрите!» — И, стегнув своего коня, он отпустил поводья… «Боже всемогущий, — прошептал архиепископ. — Боже всемогущий!..» Король лежал на земле бездыханный, с разбитой о камни головой. В Мадриде воцарился траур…

— Да они просто убили его! — пристукнул кулаком по столу мрачный Евагор. В который уже раз слушал он эту историю и в который раз был не на шутку сердит и расстроен.

— Да, скорее всего так и было — его убили, чтобы избавиться от Левона, — со вздохом подтвердила Овсанна. — И избавились.

…Нетрудно представить себе положение Левона после смерти Хуана. Радости Мадрида не было предела. Совет города, не теряя ни минуты, созвал духовенство, знатных и богатых людей и объявил единственным законным наследником престола дона Энрике, сына погибшего короля. На площадях будущей столицы вывесили флаги с именем нового правителя, желая тем самым показать, что единственным владыкой города является он, а не кто бы то ни было иной.

Состоялись пышные торжества. Горожане, кабальеро и идальго с огромным воодушевлением участвовали в многолюдных уличных процессиях. Проходя мимо дворца, участники процессии враждебными выкриками понуждали армянского царя покинуть город. Больше Левон Пятый в Мадриде оставаться не мог. Хуже того — он не мог оставаться даже в Испании. Это стало опасно для жизни…