Яна Розова - Долина туманов

В какой-то момент Вере показалось, что она актриса и занята в съемках шекспировской драмы, поставленной в современных интерьерах. За окном вечерело, хлестал дождь, и небо растрескивалось от молний, как перезрелый арбуз. Раскаты грома свидетельствовали о гневе богов. На душе было тревожно.

Они вдвоем – Вера и Вовус – сидели в холле их загородного дома, опустошая запасы спиртного в баре. А повод выпить у них имелся, и не один: Вовус оплакивал смерть жены и брата, а Вера – мужа и сестры. Это было их единственное занятие на ближайшее время – из-за небывалого в истории области ливня выбраться из Дома не представлялось никакой возможности. По сути, это был не просто ливень, а половодье с горными обвалами и оползнями. Область ливня начиналась высоко в горах, она охватила ледники и вытопила целые тонны воды. Талые и дождевые потоки наполнили горные реки, и те вышли из берегов, подмыли почвы, нанесли обломки скал на горные участки федеральной трассы. В низинах гектарами проседала земля, из-за чего разрушились строения в маленьких предгорных поселках и дороги, их соединяющие.

Новостные телеканалы оповестили о выходе из строя нескольких мостов через горные речки, в том числе и через ближайшую, Овечку. Это означало, что теперь от горы Змейка, на которой стоял дом отшельников поневоле, уехать будет еще сложнее – только через окрестные заброшенные дороги, но стоило ли это делать?..

Ливень не прекращался – холодный и бездушный.

На столике между креслами, в которых сидели обитатели Дома, громоздились пустые бутылки и грязная посуда. Сегодня Вера и Вовус пили с самого утра. Пили и ссорились.

Вера, в обыденной жизни напоминавшая ведьму, сейчас ею и являлась. Она куталась в огромный черно-белый плед, похожий на ведьминский балахон. Черные длинные волосы, обычно гладкие, были взлохмачены, женщина поминутно отбрасывала прядь, падавшую на лицо, нервной рукой. Под глазами Веры залегли синяки, бледные губы были искусаны. И взгляд ее серых глаз был по-настоящему безумным.

Небритое двое суток лицо Вовуса выдавало смертельную усталость и озлобленность. Его украшали набрякшие веки и краснота, разлившаяся вокруг носа и на щеках. Нижняя губа Вовки брезгливо отвисла. Одежда была измятой, кое-где красовались пятна от кетчупа, ибо руки Вовуса заметно дрожали.

Он настороженно наблюдал за Верой, так как не был уверен, что его план сработает. А тем не менее пришло время начинать.

– Вера, мне нужны эти деньги, ты понимаешь? – с фальшивыми интонациями плохого актера, растерявшегося перед камерой, сказал он. – У меня море планов, – продолжил он гораздо увереннее. – Я не могу отдать тебе половину только потому, что ты хочешь спустить деньги на чушь. Тебе придется отдать мне все, ясно?!

Вера с удивлением поняла – в его последних словах звучала нескрываемая злоба. Это как-то отрезвляло.

– Что ты чушь порешь? – поинтересовалась она с сарказмом, который всегда раздражал ее деверя. – Какое у тебя море планов? У тебя в голове совершенно пусто. А мне деньги нужны, чтобы осуществить планы мужа. Я должна поднять его бизнес!

Она налила себе в стакан остатки коньяка и поставила опустевшую бутылку на пол. Вовка презрительно прищурился, наблюдая за ней.

– Кто чушь порет, мать твою, дуреха?! – переспросил он, запинаясь на согласных звуках. – Ты думай своей головой, алкоголичка! Ты же ума этим деньгам не дашь! Сама не понимаешь?

– А ты? На себя посмотри! – Вера говорила тоном торговки гнилой рыбой. – Я алкоголичка? Ну а ты – неудачник! Свой бизнес в унитаз спустил! Тебе раз пригрозили, и ты – лапки кверху! Какого черта мне тебя слушать? Ты ничего ни разу не сумел организовать, никогда ничего не придумал. Все идеи Алеша тебе дал, а ты только портил каждую! Он был гений, а ты… трус и неудачник.

Она попыталась высокомерно усмехнуться, но ее губы только злобно скривились. Эта ухмылка была настолько отвратительной, что Вовка не удержался: перегнулся через стеклянный журнальный столик и схватил Веру за плечо.

– Думай, что говоришь! – прикрикнул он. – Думай, твою мать, коза тупая!..

– Идиот! – Вера отпрянула от него, вырвавшись из его пальцев. – Отцепись от меня…

– Какая же ты стерва! Жуткая стерва!

– А ты – тряпка! – парировала она. – Обожал свою маменьку, а она об тебя ноги вытирала! Обожал свою жену, а она…

– Заткнись, дура! Я убью тебя! – Вовус вскочил на ноги. Было заметно, как сильно он пьян: от резкого движения его качнуло в сторону, он потерял под ногами опору и врезался коленом в стеклянную столешницу. Бутылки – около десятка, не меньше! – повалились на пол со страшным грохотом. Стеклянная столешница издала страдающий звук, видимо, где-то пошла трещина. За окном снова блеснула молния, и бряцание бутылок слилось с раскатом грома.

Попытавшись подняться из кресла, Вера и сама потеряла равновесие, но устояла на ногах, испугавшись, что упадет в гору стекла.

– Придурок… – прошипела она.

Наклонилась, подняла пустую бутылку из-под текилы, отчаянно размахнувшись, запустила ею в Вовку. Он не успел уклониться, и снаряд врезался в его плечо. Вскрикнув от боли, выругавшись, он бросился на Веру. Вера была готова – она встретила деверя звонкой и ловкой пощечиной. Родственники сцепились, как два бешеных кота, Вовка снова оступился и, падая, потащил на пол и Веру. Она дико закричала, он снова прохрипел ругательства. Некоторое время борьба продолжалась на полу: он душил ее, она – вырывалась, царапалась и пыталась врезать Вовке коленом в пах.

Выстрел прозвучал неожиданно, когда канонада громовых раскатов за окнами на несколько минут стихла. Вера почти не могла дышать – обмякшее тело Вовуса давило на грудь и живот. Болели затылок и шея. Вере потребовалось несколько минут, после чего она нашла в себе силы пошевелиться. Набрав в легкие воздуха, собралась с силами и столкнула Вовуса на пол.

Поднимаясь на ноги, Вера не могла оторвать взгляд от убитого человека. Она тяжело дышала и откашливалась, потирая грудь. Из раны на лбу Веры выступила кровь, кровь тонкой струйкой потекла по щеке. Женщина стерла кровь с лица и отступила назад, сжимая в правой руке черный тяжелый пистолет.

Всполох молнии высветлил комнату – и бутылки, и мертвеца, и саму Веру. В этот миг выражение лица Веры изменилось невероятным образом. Если бы кто-то видел ее сейчас со стороны, то он бы решил, что она уже не безумная ведьма, а испуганная до полусмерти пьяная сумасшедшая.

– Ася? – сказала она, вдруг сосредоточив взгляд на одной, видимой лишь ей точке. – Это ты?.. Ася, я не хотела! Он набросился на меня… я бы никогда!.. Прости меня, прошу, прости! Я знаю, что ты сердишься, я знаю, что ты любишь его!