Александр Ольбик - Доставить живым или мертвым

Михайло позвал сидящего на крыльце и лузгающего семечки Сергея. Они пошли в сарай, где под копной сена лежали мешки, пузатые словно откормленные поросята.

-- Бери за углы, -- сказал Сивко, -- и не роняй.

Когда все четыре мешка оказались в избе, Сивко велел напарнику сходить погулять.

-- Далеко не ходи, скоро понадобишься.

-- Тогда дай на пару затяжек, а то скучно просто так шляться по улице.

Михайло достал кожаный кисет и отсыпал Сергею в ладонь горсточку растертой анаши.

-- Не жмись, хохол, говна жалко?

-- Тебя, придурка, жалко. И так чуть маслы передвигаешь.

-- Да это у меня такая походка, дед так ходил.

-- А моего деда твои москали забротали и в НКВД поставили к стенке. И еще трех его братьев и невестку.

-- И теперь ты мстишь за них?

-- Я нахожусь на войне и потому никому не мщу. Иди на улицу, здесь курить нельзя.

Сергей вышел и отправился в сад. По ходу сорвал несколько переспевших груш и, войдя под шатер смоковницы, улегся под ней. Ему было хорошо. Даже очень хорошо. Курил, наркота начинала щекотать душу, а он, уставившись в небо, на котором кроме синевы ничего больше не было, взирал в ее непроницаемую бездонность. И рисовались ему быстро и хаотично сменяющиеся картины, которые необъяснимо ласково щекотали все его нутро. То, что делает Михайло, его как-то не волновало, хотя и дураку было понятно, что тот готовится сотворить. Но ему было все равно, ибо жизнь в данном виде и образе, которая предстала перед ним, меньше всего вызывала в нем сочувствия. И люди, которые жили сами по себе, обходясь без него, были для него не более, как некие механические абстрактные предметы.

Сергей задремал и приятность явная перешла в приятность сонную, что в тысячу раз было приятнее и сказочнее всего остального. Какие-то прекрасные сине-золотые видения поплыли перед его очарованным взором: солнечная предзакатная широта мира сладостно сочеталась с зелеными купами огромных, до небес, деревьев.

И в этом великолепии до его слуха донесся скрежещущий голос: "Вставай, маскаль, пора работать". Он открыл глаза: над ним столбом застыл Михайло. Он лузгал семечки и шелуху сплевывал прямо на лежащего и пока ничего не понимающего Сергея.

-- Хватит валяться, пора працювати, -- проговорил Михайло и, развернувшись, пошел в избу. Когда туда явился Сергей, Михайло, стоя у поставленных на попа мешков, сказал:

-- Ты что-то балакал насчет машины, -- он бросил на стол несколько сторублевых купюр. -- Сходи в город и найми тачку. Потом съездишь на оптовую базу и купишь десять мешков сахара...

-- На хрена тебе столько сахара? Рехнуться можно, -- зырнул: на столе уже не было ни весов, ни взрывателей. Сергей заметил, что бок одного из мешков как-то странно выпячен, и форма этого выпирающегося предмета очень напоминала форму брикета с иностранными надписями. Он постарался отвести от мешка взгляд быстрее, прежде чем это мог заметить Михайло. Тот в это время доставал из пиджака сложенную вчетверо карту Волгограда.

Сергей был у порога, когда украинец его окликнул:

-- Водилу бери молодого, и попроси его поменять номера машины на наши...Объяснишь... Скажешь, что боишься таможни. Дашь две тысячи карбованцев...

-- А при чем тут возраст?

-- Старики любопытные, с пацаном легче договоритися.

-- Ты имеешь в виду и меня?

-- Тебе в этой жизни ничего не надо, кроме горилки и наркоты. И ты никому не нужен. И это для нас обоих оптимально.

Сергей потер нос, словно только что его по нему крепко щелкнули.

-- Ну ты, хохол, и даешь. Не пойму я тебя, что-то ты тут темнишь...

-- Машину подгонишь к палисаднику.

-- Там же цветы, мак дозревает. Лучше я подъеду к сараю, со стороны поля.

Михайло положил на Сергея тяжелый мутный взгляд и напарник понял -дискуссии не будет.

Привязав бечевкой к раме велосипеда завернутые в газету номерные знаки и, засунув штанины в носки, чтобы их не цепляла цепь, он отправился в сторону города.

Первые приятности от приема анаши прошли и он чувствовал себя опустошенно и неуютно, а потому вяло вертел педали, прислушиваясь к стрекоту цикад. Впрочем, он даже не прислушивался, звон от них сам назойливо лез в уши, усугубляя в голове и без того порядочный хаос. Как-то боком, по касательной с этим хаосом, промелькнула мысль о предстоящей зиме, которая всегда была для него сущим наказанием, как, впрочем, и для многих других бичей Волгограда. Но эта темная мыслишка не слишком долго задерживалась в его голове, тем более впереди он увидел приближающийся грузовик. И он, не останавливаясь, махнул тому рукой, мол, тормози, есть дело. Машина остановилась, подняв облако пыли, и Сергей подъехал к кабине. Он оперся одной ногой о подножку и через форточку начал переговоры с водителем. Это был средних лет человек, в синем берете и с зажатой в прокуренных зубах папиросой.

-- Короче, -- сказал водитель, -- куда и что надо везти?

-- Сначала съездим на базу...купить сахару, потом махнем с ним на хутор Соломинки.

Водитель задумался, его лицо ничего не выражало.

-- Да на это уйдет полдня, а меня ждет халтура...

Он явно торговался.

-- Говори, сколько? -- спросил Сергей.

-- Двести и ни рубля меньше, -- шофер взглянул на часы. -- Уже шестой час, какая может быть база?

-- Она до семи, успеем.

-- Тогда сначала гони бабки.

Сергей вытащил из кармана деньги и отсчитал двести рублей.

Такая быстрая удача вдохновила его, тем более в уме он уже прикинул, что на сэкономленные рубли сможет купить себе пару бутылок вина. Отвязав от рамы велосипеда номера и положив их на задний скат, он закинул велосипед в кузов, а сам с номерами залез в кабину. Но когда он попросил водителя заменить их, тот широким жестом распахнул дверцу, где сидел Сергей, и негромко приказал:

-- Выметайся, мне здесь только уголовщины не хватало...

Сергей спрыгнул на землю, поднятая пыль плотно укутала его самого вместе с кабиной. Он обогнул капот, подошел к водителю и стал рассказывать ему легенду о происках таможни. О непомерных налогах и посулил к двумстам прибавить еще сто рублей. Водила, не стряхивая с лица суровость, сквозь зубы процедил: "Если нарвемся на мусоров, заплатишь шкурой..." Вытащив из-за сиденья сумку с инструментами и взяв у Сергея номера, шофер вылез из кабины.

База действительно еще работала. Загрузка и заполнение накладной заняли немного времени. Молодая товаровед, которая отпускала им продукцию, была молчалива и задала только один вопрос: "Будете платить наличными или по перечислению?" И когда на стол легли деньги, она деловито записала сумму в накладную и выбила кассовый чек...

В Соломинки они вернулись в половине седьмого. Задние колеса ЗИЛа беспощадно прошли по палисаднику и кузов уперся в оконный косяк. От удара вся изба содрогнулась, от стены отлетел кусок штукатурки.