Александр Ольбик - Дублет из коллекции Бонвивана

Рощинский восседал на стуле, устроив тяжелый ствол обреза на его спинке. Он видел как "капитан" сгруппировался для прыжка. Толстяк сквозь зубы процедил: "Предупреждаю, я не в том настроении, чтобы отвешивать вам поклоны..."

Мысленно он выбрал новую мишень, по которой , с целью устрашения, будет стрелять: большое овальное зеркало, висящее в простенке между дверью и бельевым шкафом.

Начал допрос с "лейтенанта".

- Я спрашиваю, сосунок, по чьей наводке сюда притащились?

Однако вопрос повис в воздухе: главарь с ловкостью степного кота перевернулся на спину и в руках у него заворонел пистолет. В сноровке они почти уравнялись: выстрелы прозвучали одновременно, хотя бас "франкота" поглотил вероломный фальцет браунинга. Картечь прошла по касательной с вытянутой рукой бандита, оторвав от нее пистолет вместе с пальцами. На зеркало легли густые пятна крови. Зажимая раненую кисть, "капитан" начал рвать зубами рукав форменки. "Ага, каторжник, - подумал Рощинский, - это в их привычках по всякому поводу клацать зубами..."

- Ну, я жду...- голос его выровнялся, в нем уже не было угрозы и натиска. - Чистосердечное признание облегчит вашу участь, - процитировал Толстяк недавно сказанное "капитаном".

Чтоб ты сдох, кабан! - главарь поднял умытое кровью лицо. - Мы могли тебя давно пришить, но не были уверены, что сами найдем металл...

Голос его был глухой, однако слова звучали довольно отчетливо. Он продолжал:

- На твоем месте мог оказаться любой другой, но именно на твоей харе написано, сколько унций золота и каратов находится в твоем зобу.

- А что ты скажешь, маргофон? - обратился Рощинский к "лейтенанту".

- Я не в курсе, - с пионерской готовностью откликнулся ряженый милиционер. - Идея его, - он указал на раненого главаря, - его идея, моя машина, а это - статисты...

"Капитан" перестал рычать и бить истерику. Почти смирившись с участью, заметил:

- Мы тебя, кабан, застолбили при покупке платинового портсигара...И нам все равно, кто оказался бы на твоем месте. Решили сходить к тебе...

Рощинский с олимпийским спокойствием стал перезаряжать обрез. Два патрона он взял в коробке стоящей на подоконнике.

- К вашему сведению, орлы, я не покупал портсигар, а лишь к нему приценивался. Так что вы меня не за того приняли...А сейчас давайте-ка выворачивайте свои карманы, сымайте обувку и ремни со штанов. Только делайте это как можно шустрее, у меня немеет палец на курке...

Но ведя разговоры, Рощинский на мгновение выпустил из виду малозаметного, с испитой рожей, "понятого". Тот быстрой ящерицей приблизился к Толстяку и взмахнул рукой. Но, видимо, Бог берег хозяина дома: в последний миг он ухватил глазом длинный голубой клинок, змеей приближающийся к его сонной артерии. И "франкот", словно живое существо, мгновенно отреагировал на опасность. Его стволы сместились вправо и один из них в упор расстрелял нападавшего.

Человека отбросило назад, что-то липкое, неопределенного цвета разлетелось по сторонам. "Лейтенант" от такого зрелища аж взвыл. Он отвел взгляд от человека, который на его глазах остался без головы. И только Рощинский, не меняя позы, спокойно взирая на происшедшее, заявил: "Теперь, надеюсь, вы понимаете, что тут не рождественская распродажа шмоток..."

Главаря по приказу Рощинского обыскал второй "понятой". На ковер легли ключи, зажигалка, пачка сигарет, портмоне, из которого посыпались деньги и какие-то бумажки. Толстяк видел, что обыскивающий человек свое дело делал недобросовестно и он ему попенял: "Слышь, маргофон, ты не стесняйся, поройся у него в нагрудных карманах..." И верно, в одном из карманов милицейской тужурки находилось удостоверение и несколько визитных карточек.

- Давай это добро сюда, - приказал он "понятому". - И даю вам на сборы две секунды...Убирайтесь, пока я не передумал...

Он держался из последних сил. Его несло по какому-то жуткому кругу и, казалось, еще немного и центробежная сила оторвет ему голову. Он уже почти был без сознания, когда банда уносила ноги. Когда затихли шаги, он вдруг обмяк, придавленный к стулу какой-то чудовищной силой. Из его свинцово-тяжелых рук выскользнул и стукнулся об пол обрез.

И сам хозяин дома, потеряв равновесие, тряпичной куклой отдался силам гравитации, упав на бок рядом со стулом.

Сколько времени он пролежал без сознания, Рощинский не знал. Пришел в себя уже в сумерки. Он долго не мог понять, где он и что делает на полу. Но, увидев рядом безголовое туловище человека, он все вспомнил. Его начал бить озноб и Толстяк снова погрузился в муторное беспамятство. Ему мерещился огромный крокодил, в широко открытую пасть которого залетали маленькие с синими крылышками птички. Он поднял камень и запустил им в крокодила, но тот вдруг превратился в "капитана"...

Когда Рощинский окончательно пришел в себя, он пополз на кухню и каким-то неимоверным усилием воли дотянулся до полки с лекарствами. Потом он согрел чайник и выпил несколько чашек крепкого чаю. С трудом передвигая ноги, он вышел в другую комнату и начал набирать номер телефона Авдеевой.

... Он долго держал в руках трубку, прислушивался к назойливо громким гудкам и не мог решиться позвонить. Труп, находящийся в другой комнате, нес угрозу всей его более или менее устоявшейся жизни.

Рощинский положил трубку на рычаг, потер рукой грудь, где ныло и страдало сердце, взглянул через окно, за которым по-прежнему царила сиротливая будничность. Он поморщился, покашлял в кулак, как бы разгружаясь от остатков пороховой гари в легких, и снова взялся за трубку. И когда в ней послышался ровный, но с вопросительной интонацией голос Авдеевой, он сказал:

- Аня, видно, циклон приближается, сердце... а может, нервишки пошаливает,..- он помолчал, прикрыв веки. - У меня кончился "седуксен", привези что-нибудь успокоительное.

Встретил Авдееву на крыльце. На ней был темно-синий английского покроя костюм, к которому так подходили ее русые волосы, забранные сзади в "пирожок", скрепленный простенькой заколкой. Однако в глазах светилась настороженность, причину которой, наверное, и она сама еще не знала.

- То, что ты сейчас услышишь, воспринимай как идиотский фильм, Рощинский обнял женщину за плечи и попридержал на самом пороге. - Аня, дальше не ходи, дело серьезное и, боюсь, с ужасными для меня последствиями.

- Ты так говоришь, как будто убил человека...

- Ты не ошиблась, - Рощинский рукавом рубашки вытер вспотевший лоб. Здесь, в моем доме, действительно произошло убийство.

Он увидел как Авдеева отступила от двери и тяжело опустилась на крыльцо. Закрыла руками лицо и так сидела до тех пор пока Рощинский не закончил рассказ.

- У меня просто не было выбора...Нож того ублюдка был настолько близко от меня, что я почувствовал, как он разрывает мне сонную артерию...