Рут Ренделл - Птичка тари

Через некоторое время она сказала:

— Хватит, собачки, этого достаточно. Теперь успокойтесь. Лежать.

Собаки тут же повиновались ей. Поразительно, но они остановились в тот момент, как она заговорила. Морда Руди была испачкана кровью мужчины, а из пасти Хайди торчала его борода. Мужчина снова перекатился на живот и обхватил голову руками, но кричать он перестал, он не издавал ни звука. Мать, наклонившись над ним, внимательно его осмотрела, она не прикоснулась к нему руками, лишь пихнула его маленькой изящной ножкой.

Лиза тихонько вскрикнула в своей спальне наверху, жалобно заскулила возле закрытой двери.

— Он был мертв? — хрипло спросил Шон.

— О нет, он не был мертв.

— Что она сделала?

— Ничего. Она просто смотрела на него.

— Она не оказала помощи? Ты говорила, что в Шроув-хаусе был телефон.

— Конечно, она не оказала помощи, — нетерпеливо ответила Лиза.

Мать взяла собак за ошейники и отвела их на ночь в маленький замок. Лиза увидела это из другого окна и услышала, как мать входит в их дом и закрывает за собой переднюю дверь. Лиза выбежала на лестничную площадку и прислушалась. В гостиной мать двигала стул, и по доносившимся снизу звукам Лиза поняла, что мать встала на стул, а потом спрыгнула с него. Лиза пробралась по кровати до окна, чтобы еще раз посмотреть на мужчину, лежавшего на траве. Он еще был там, но уже не лежал лицом вниз.

Теперь по-настоящему стемнело, стало так темно, что ничего не было видно, кроме силуэта сидящего мужчины, который склонил голову к коленям и обхватил ее руками. Скоро он встанет, и уйдет, и оставит их, и все будет в порядке. Лиза вглядывалась в темноту, надеясь, что так и случится.

Внезапно она очень ясно увидела мужчину в широкой полосе света. Задняя дверь была открыта, и свет падал из кухни. Лиза сморщила нос в гримасе, потому что лицо мужчины и борода были залиты кровью. Вот так же выглядели ее коленки, когда она упала и ободрала их на гравии.

В полосе света возникла мать, поднимавшая в руках какой-то предмет, а потом раздался ужасный грохот. Мужчина упал навзничь, слегка дернулся, по его телу прошла дрожь, и он затих. В маленьком замке собаки подняли дикий лай. Мать вернулась в дом, закрыла дверь и погасила свет.

Во второй половине дня проселочными дорогами, а не по шоссе, Шон и Лиза добрались до фруктового хозяйства Веннера. Это был край фруктовых садов: акр за акром тянулись длинные ряды тщательно обрезанных приземистых яблонь, а потом акр за акром груши «комайс» и «Луиз Бонн». По углам громоздились большие деревянные ящики для яблок. Лиза увидела женщин на приставных лестницах, срывавших большие зеленые груши. Очень немного груш осталось снять, но урожай яблок, «дискавери» и «джонаголд», был обильным, и под деревьями земля казалась ярко-красной от упавших плодов.

Шон свернул влево, на земли Веннера. Он бывал здесь раньше и знал, куда ехать. Длинная прямая мощенная щебнем дорога была обсажена по обеим сторонам ольхой, быстро растущими деревьями, которые образовали высокую живую изгородь. Шону пришлось притормозить, чтобы пропустить машину с брезентовым верхом, ехавшую им навстречу от фермерского магазина. За рулем сидела женщина. Она была яркой блондинкой, на губах красная помада, в ушах золотые серьги и красный лак на ногтях. Лиза проводила ее восхищенным взглядом.

— Ты ведь уже не думаешь, что все женщины брюнетки, а все мужчины блондины, правда, милая?

— Конечно нет. Ведь мне было только четыре года.

— Потому что есть другие отличия. — Шон положил руку на ее колени, и его пальцы скользнули вверх. — Спорим, ты не сможешь рассказывать, пока я так глажу тебя. Давай, попытайся. Спорим, не сможешь.

— А если я сделаю то же самое? — ответила Лиза, протягивая к нему руку. — Тебе будет хуже, потому что ты не сможешь вести машину.

Он засмеялся, с трудом переводя дыхание, и схватил ее за пальцы.

— Лучше прекратить, пока мы не доберемся туда, или мне придется остановить фургон, и мы перекроем движение.

Место стоянки для автоприцепов находилось довольно далеко, там, где кончались фруктовые сады и начинались поля с клубникой. Клубника давно сошла, люди, приехавшие собирать ее, отбыли, и вокруг простирались заброшенные пустые поля коричневых усиков и пожухлых листьев. Необычайно высокие итальянские пирамидальные тополя на крутом берегу отделяли эти поля от яблонь «дискавери», а в тени тополей, на изрезанной колеями грязной и поросшей редкой травой площадке высился столб с надписью: «Фургоны сборщиков останавливаются здесь». Рядом с надписью был кран для воды и картонка со стрелкой, указывающей туалет.

Вероятно, прибыли и другие сборщики, но на стоянке они заметили только один автоприцеп. Он стоял в дальнем конце площадки, у берега, и было похоже, что в нем никто не живет или не жил долгое время. Дверца и окна были закрыты, и жалюзи опущены. Тем не менее Шон припарковал свою машину и прицеп как можно дальше от него.

Шон не отцепил фургон от машины, не запустил генератор и не наполнил баки водой. Они с Лизой, не сказав ни слова, даже не обменявшись взглядом, полезли в фургон и занялись любовью. Только сначала быстро-быстро разложили постель.

— Знаешь что, — заговорил Шон, когда все было кончено и она, теплая, влажная, лежала в его объятиях, удовлетворенно вздыхая, — теперь, когда мы прибыли на место и, надеюсь, здесь осели надолго, ты сможешь заняться семейным планированием, или как там это называется, и начнешь принимать таблетки. Тогда мне не придется сдерживаться и надевать эти штуки. Я их ненавижу.

Лиза подняла на него глаза, не понимая, о чем он говорит. Когда Шон объяснил, она сказала:

— Тогда тебе надо будет пойти со мной. Я не знаю, что делать.

— Разве ты никогда не бывала у доктора?

Он обиделся бы, если бы в ответ она спросила: «А ты сам был хоть раз? », поэтому Лиза этого не сказала.

— Ив водила меня пару раз. Мне повезло, я здоровая. Она сказала, что в детстве мне делали прививки.

— Да, хорошо, но прививки не помешают тебе заиметь пузо.

— Вернее, не помешают тебе наградить меня пузом, — заметила она.

Шон рассмеялся. Ему нравилось, как Лиза немного поддразнивала его. Крепко обняв ее, он спросил:

— Хочешь рассказать дальше, или это неподходящее время? Мне хочется узнать, что случилось после того, как твоя мать застрелила мужчину с бородой.

— Почему бы и не рассказать?

Ив утверждала, что люди больше всего любят поговорить о себе, но сейчас, впервые получая удовольствие от своих рассказов, она мысленно согласилась с ней. Думая о прошлом, перетасовывая в памяти давно прошедшие события, выбирая эпизоды, о которых стоило рассказать, и опуская те, о которых говорить не следовало, она испытывала радость. Это была ее жизнь, и Лиза начала понимать, насколько необычной была эта жизнь до сих пор.