Элли Гриффитс - Переправа

— Я не знаю, что происходит, — повторяет она.

Эрик смотрит на нее холодными голубыми глазами.

— Так выясни, Рути.

И тут, когда Рут думает, что хуже быть уже не может, Фил просовывает голову в дверь.

— Я невольно все слышал, вы слишком громко разговариваете. Как дела, Эрик?

Он протягивает руку. После секундного колебания Эрик пожимает ее.

— Все прекрасно, кроме того, что под арестом находится невиновный.

— А, этот бедняга с химического факультета. Ты его знаешь?

— Да. Это мой бывший студент.

— Не может быть! — Глаза Фила округляются от любопытства. — Значит, он археолог?

— Защитил диссертацию в Манчестере.

— Как он оказался здесь?

Эрик указывает на Рут, севшую за свой стол, словно для защиты.

— Спроси Рут, она знает.

— Рут, ты втянулась во все это?

— Ты же знал, что я помогала в этом деле.

— Я думал, только с костями.

Вот как, осознает Рут, видит ее Фил. Озабоченной лишь костями, своей скучной специализацией, полезной, но совершенно маргинальной. Она не героиня типа Шоны, в центре сцены ей не место.

— Рут назвала полицейским имя Катбада, — злобно говорит Эрик.

— Катбада? — недоуменно переспрашивает Фил.

— Эрик знает Майкла Мэлоуна как Катбада, — так же злобно поясняет Рут. — Они старые друзья.

Заинтересованный Фил переводит взгляд с Рут на Эрика.

— Это так? — уточняет он. — Старые друзья?

— Да, — шипит Эрик, — и я хочу обелить имя моего старого друга.

Он быстро выходит, столкнувшись в дверях с аспирантом Рут, вежливым китайцем мистером Таном, пораженным потоком норвежской брани.

— Рут, оставляю тебя заниматься делом, — говорит Фил. — Давай встретимся попозже.

«Нет, если это будет зависеть от меня», — думает Рут и поворачивается к мистеру Тану:

— Прошу прощения. Мы собирались поговорить о вашей диссертации. Напомните, какая у вас тема.

— Разложение, — отвечает мистер Тан.

Рут снова приходится пробиваться через репортеров по пути домой. В новостях сообщают, что дело застопорилось. «Полиция получила еще двадцать четыре часа для допроса подозреваемого, предположительно сорокадвухлетнего Майкла Мэлоуна из Блэкени».

Рут выключает радио. Арест Катбада по-прежнему ее беспокоит. Хотя она не считает его, как Эрик, козлом отпущения, но с трудом представляет этого человека убийцей. Однако Катбад, возможно, автор этих писем. Эрик не читал их. Не слышал этот зловещий, насмешливый голос эрудита. «Она лежит там, где земля соединяется с небом. Где корни громадного дерева Иггдрасиль уходят в следующую жизнь… Она стала превосходной жертвой. Кровь на камне. Алое на белом». Вспоминая Катбада, сидящего в своем кресле, с поблескивающими вокруг амулетами, Рут может представить его пишущим эти строки. Но похитить и убить маленькую девочку? Он отец ее единоутробной сестры; разве он мог бы поступить так со Скарлетт? С Делилой, которую, видимо, некогда любил?

А с Люси Дауни столько лет назад? Рут воображает Катбада в развевающемся пурпурном плаще, призывающим своих последователей твердо противостоять полицейским и археологам. Он видится ей в обнесенном столбами круге, с воздетыми руками, морская вода пенится у его ног, а остальные друиды вылезают в безопасное место. Тогда она подумала, что, если б убежденность могла остановить прилив, море бы отступило. Но разумеется, этого не произошло, и через десять минут Катбад тоже поднялся на более высокое место, задирая намокший плащ выше колен. Способен ли этот человек — нелепый, впечатлительный, страстный — стать убийцей? Мог ли после того стояния у хенджа похитить Люси Дауни и убить ее?

Когда она подходит к Солончаку, птицы, пользуясь отливом, летят кормиться, последние лучи заходящего солнца окрашивают их белые перья. Глядя на них, Рут вспо-минает Дэвида — лицо его преобразилось, когда он говорил о перелетных птицах — и Питера, печально сообщившего, что просто хотел вернуться назад.

Вернуться в прошлое. Когда Рут познакомилась с Питером, ей еще не было тридцати. Она только что получила направление на работу в Северо-Норфолкский университет, была полна энергии и энтузиазма. Питер, историк, младший научный сотрудник Университета Восточной Англии, узнал о раскопках. И просто появился однажды утром с рюкзаком и скатанными постельными принадлежностями, спросив, нужна ли помощь. Его дразнили городским мальчиком — хотя он был из Уилтшира и провел пять лет в австралийской глуши. Смеялись над его соломенной шляпой, которую он носил для защиты бледной кожи от солнца, над незнанием археологических терминов. Он постоянно называл плейстоцен пластосеном и никак не мог запомнить, какой век первичен — бронзовый или железный. Однако был одержим хенджем, увлеченно слушал рассказы Эрика о ритуалах и жертвоприношениях. Это он нашел первый дубовый столб, когда летний шторм сдул песок с его вершины. Он с энтузиазмом откапывал столб, когда нахлынул прилив, и Питера в итоге спас Эрик.

В тот вечер она поняла, что любит его, вспоминает Рут. Они всегда ладили, объединялись на раскопках, смеялись над одним и тем же. Магда, жена Эрика, заметила это и старалась оставлять их вдвоем. Как-то погадала по руке Рут и сказала, что в ее жизнь должен войти высокий рыжеволосый мужчина. Однажды Рут порезала палец, и Питер помог ей наложить пластырь; его прикосновение вызвало у нее дрожь. И, сидя у костра в тот вечер, когда он чуть не утонул, Рут посмотрела на Питера и подумала: «Теперь, это должно произойти теперь. Он мог утонуть сегодня, больше нельзя терять время». Она вспоминает это с улыбкой, потому что сама мысль казалась очень важной и вместе с тем радостной. Питер поднял глаза, и взгляды их встретились. Он встал и предложил прогуляться, собрать дров. Магда не позволила остальным идти с ними. Они подошли к кромке воды, в темноте был слышен ее плеск, и с улыбкой бросились друг другу в объятия.

И теперь, входя в коттедж, Рут задается вопросом, хочет ли вернуть Питера в свою жизнь. После воскресной прогулки он звонил дважды, но она его больше не видела. Он остановился неподалеку, она могла бы позвонить ему вечером, предложить приехать, выпить по стаканчику, но знает, что не сделает этого. Ей не совсем понятно, что Питер имел в виду под «возвращением». Обратно к ней? И если да, хочет ли она этого? Порвав отношения после долгого самокопания, хочет ли вновь сойтись с ним? И почему этот новый, слегка расстроенный Питер кажется более привлекательным, чем обожаемый Питер пять лет назад?

В коттедже печально тикают часы, на болотах кричат морские птицы. Больше не раздается ни звука. Флинт, явно нервничающий без Спарки, спрыгивает со спинки дивана, заставив Рут подскочить. В тишине есть нечто зловещее, словно дом чего-то ожидает. Ее шаги, когда она идет на кухню кормить Флинта, слишком громкие. Радио не помогает — прием такой скверный, что слышится лишь приглушенный треск, словно диктору заткнули рот и он вещает из последних сил. Это так неприятно, что она выключает радио — и возвращается тишина, гнетущая, как никогда.