Ильдар Абузяров - Мутабор

– А ты знаешь, – выдавливает наконец он из себя. – Я видел ее сегодня!

– Кого видел? – не понимаю я.

– Твою девушку.

– Где? – я заглядываю ему в глаза. – Ты уверен?

– Конечно. Утром я поплелся на вокзал «поишачить» немного с ручной тележкой. А куда мне еще было идти? – вопросительно и одновременно с явным упреком посмотрел на меня Муха.

– И что? Она пришла на вокзал?

– А сегодня днем, когда уже поток прибывающих поездов схлынул, я помогал одному человеку довезти его большой саквояж в багажное отделение. По пути он задержался у касс, чтобы купить обратный билет. В очереди мы как раз стояли за твоей девушкой.

– Это точно? – хватаю я своего приятеля за грудки. – Ты ничего не перепутал?

– Я твою кралю на всю жизнь запомнил! – зло зыркнул он.

– Куда она покупала билет? Ты слышал? – трясу я его что есть силы.

– Я думал, ты знаешь! – зубоскалит Муха. – Думал, вы типа вместе хотите поехать в романтическое путешествие. Ведь она, насколько я помню, два места брала.

– Говори, не медли! – кажется, я уже перешел на крик.

– Дешевых билетов не было, и она взяла два СВ на очень неудобный поезд. Ну, ночной до Москвы. Ты знаешь, наверное. Я еще подумал, что ты чересчур развыпендривался и голову потерял, раз дал ей кучу денег. Билеты-то дорогущие в СВ!

СВ на двоих? Это был уже перебор!

– Кстати, ты не опаздываешь? – заржал как лошадь, высоко вздергивая губу и выставляя на мое обозрение свои зубы и свои часы, Муха. – Время полвторого, поезд через пять минут отъезжает.

– Какой у нее вагон? – от ревности я готов был рвать на вокзал и метать запонки. – С кем она едет?

– Вагон не помню, а время хорошо запомнил. Еще подумал, хоть эту ночь проведу спокойно. А все-таки, почему ты не едешь? Или ты недостаточно любезен был с ней в постели в то время, как я ишачил на вокзале? Так ты бы меня позвал. Я бы, по старой дружбе, не отказался тебе помочь!

В этот день недели, в который, по христианскому учению, Бог, создав землю, небо и всех тварей по паре, собирался было уже отдохнуть, Омара Чилима, он же Грегор Стюарт, разбудил страшный грохот и крики: «Свобода!», «Вы свободны!». Нет, он по-прежнему все еще лежал привязанный к своей стальной койке. Но на этот раз его сознание работало четко. Должно быть, несколько часов назад ему забыли или не пожелали учинять лечебные процедуры.

И в следующую секунду в палату к Омару ворвался тот самый верзила Саур, который собирался завлечь его в свой гарем.

«Все, – возликовал Омар, – я выиграл эту партию, жертвуя фигурой за фигурой и предпочитая остро атакующую игру. Враг оказался удушен цейтнотом. Ему просто не хватило времени».

– Как Вы, эфенди? – встал верзила на одно колено перед Омаром, отстегивая его тело от койки и отвязывая конечности.

– Я в порядке! – отвечал Омар.

– Мы на центральной площади перед цитаделью эмира и мэра. Столько народу там – вы не представляете! Люди радуются и гуляют. Уже полиция перешла на нашу сторону. А интеллигенция, что выступала перед эмиром и мэром с танцами живота и горловыми песнями, теперь выступает на сцене перед простыми людьми. Кругом всеобщий восторг, ликование и гражданское единение! Если сегодня до полуночи эмир и мэр не отречется от власти, мы планируем идти на штурм крепости. Ему уже предъявлен ультиматум лидерами оппозиции, среди которых и Ширхан-эфенди, и Хайсам. Они с нетерпением ждут Вас.

– А как же Гураб-ходжа? – Омар, слегка морщась, растирал покрасневшие от ремней, затекшие кисти рук.

– Это он все и начал. Мы только подхватили знамя из его рук. Вчера после заседания ЦИКа, когда огласили результаты, кто-то вбросил информацию с истинными данными голосования. Гураб-ходжа, не согласный с этим, подал рапорт об отставке и призвал людей выйти на улицы. А в мечетях муллы сообщили, что в городе появился избранный, посланник Буль-Буль Вали. И что этот махди уже среди нас, и что он обладает тайным знанием о сокровищах, которые хотят присвоить эмир и приближенные к нему иностранцы.

Как только люди собрались на площади перед цитаделью, мы подняли бунт в колонии. Разоружили охрану и тут же с оружием записались в дружины на площади. Ширхан-эфенди, как бывший главный политический заключенный, теперь вместе с Гурабом-ходжей и Примой Дивой – лидеры оппозиции.

Дослушивал описание событий Омар Чилим уже по пути на площадь. Тысячи и тысячи людей, несмотря на введенное эмиром чрезвычайное положение и комендантский час, наводнили улицы. Праздно шатающаяся, биологическая, революционная масса. Готовый коктейль Молотова.

В глаза бросались собирающиеся на обочине дороги группы внушительных парней в черных лоснящихся куртках с капюшонами, спортивных костюмах и кроссовках «Пума».

Гуляющих по торговым улочкам Кашевара было великое множество, словно в дни распродажи. Только теперь все товары отдавались бесплатно. Революция – по-кашеварски – самая грандиозная демпинговая акция, когда обесценивается все.

Омар видел, как директор фирменного магазина слезно умолял: «Переодевайтесь во что хотите, только не громите магазин!». Вот пацаны и устроили примерки. Выходили они из магазина в новых прикидах от «Пумы» и «Лакосте». Зеленый крокодильчик был почти на каждой второй бейсболке и футболке. И он требовал все больше и больше жертв, потому что аппетит разгорается во время еды.

Молодым людям в прайдовом обществе свойственно сбиваться в стаи, чтобы искать себе место под солнцем. У парней с окраин нет иного выхода, как, стекаясь к центру, отбивать у самцов – правителей мира сего жен и дев, зону объедания и среду обитания.

Сущая вакханалия. Подобного всплеска примитивных животных инстинктов Чилим не видел никогда в жизни. Толпа разбушевалась, круша все на своем пути. В маленьких глазах полицейских, охраняющих правительственные здания и выстроившихся свиньей, был сплошной испуг.

С другой стороны баррикад, наоборот, царила вседозволенность. Самооценка и чувство собственной значимости неплохо поднимались с помощью гашиша и раки. Тем более что у наркомана или другого зависимого слабака иного шанса откусить от сладкого и жирного пирога, чем в этот революционный час, – нет.

Омар своими глазами видел среди погромщиков массу парней, находящихся в состоянии глубокого опьянения. Агрессия и возбуждение, эйфория от свободы и счастья просто кипели в Кашеваре, как в огромном котле с дурманящим мозг варевом.

Несмотря на двести лошадей под капотом «Мустанга», Омар и его спутники передвигались по Кашевару со скоростью черепахи, уступая дорогу стаду взбесившихся от алых полотнищ быков-погромщиков.