Геннадий Скубилин - Записки следователя

— Вот ты каких жеребчиков ловишь! — насмешливо-хмуро заметил посетитель. — Видел его, помню. Маменькин сыночек. Слюнтяй, его бродие…

— С ним-то, надеюсь, можно встречаться, — просяще произнесла девушка. — Он скромный и порядочный студент.

— С ним-то и нельзя! — с ударением ответил бандит.

Тихон несколько минут думал, как ему быть, и решил объявиться, надо действовать! Он поправил в рукаве пистолет и шагнул из-за двери.

— Это со мной она встречалась. Я пришел к ней в гости. Лицо неприкосновенное. Пожалуйста вам мой паспорт.

Тихон понимал: наивно бандиту говорить об этом. Но рискнул дезориентировать противника именно своей наивностью: пусть думает — простодушный, самонадеянный дурачок.

Зося, казалось, потеряла дар речи. Она прижала руки к груди. Ее сковал страх. Она ждала, что предпримет бандит.

Степан при неожиданном появлении незнакомца, выдернул из-за голенища финку, однако, увидев, что кавалер Зоси показывает какой-то документ, усмехнулся:

— Бравый дипломат, рисковый. Красавчик. Пожелал мне вызов бросить. Защищает свою королеву. Может, она тебе жена?

— Если я пожелаю с Зосей встречаться, вы мне не помешаете, — резко заявил Тихон.

— Смелый малый! Олух царя небесного.

— Не из пугливых, — Тихон призвал на помощь все свое самообладание. — Девушку не дам в обиду.

— Значит, говоришь, встречаться хочешь? Попытайся, — Степан приставил финку к груди Тихона. — Наткнешься на вот это, если ослушаешься. А кралю есть кому без тебя защищать.

Зося в отчаянии закричала:

— Степан, опомнись! Я же в своем доме. Он ведь мой гость. Вам разве господин Беккер помеха. Он гражданин другой страны. Хороший мой приятель. Прояви милосердие.

— Кто тебе разрешил приводить его сюда? — Бандит левой рукой до боли стиснул плечо девушки. Зося заплакала.

Тихон сделал шаг в сторону и приемом, как его учили в МУРе, закрутил бандиту руку с финкой за спину.

— Ого-го! — Степан головой ударил Тихона в грудь, рывком освободил руку. — Молокосос.

Бандит тяжело дышал, его глаза налились кровью. У Тихона выступили на лбу капельки пота.

— Сопляк, сейчас прикончу! — рявкнул бандит. — Заодно и эту паскуду, которой уже говорено, чтобы кобелей искала среди нашей братвы. Иначе душу вытряхнем.

Австрийский паспорт Тихона валялся на полу.

Степан производил впечатление сильного зверя. Натренированного, жестокого, безжалостного. Опасность была реальной. Но Столицын знал: схватки без риска не бывает. От его умелых действий зависел успех. Он понимал, что разведал то, что не смог узнать погибший Николай. Такие сведения очень нужны милиции. Уйти бы отсюда живым! И тогда банду можно сцапать.

Мордастый переложил финку в левую руку, правой вытащил из кармана браунинг, наставил на Тихона. Решительно приказал:

— Оружие на стол или пуля в лоб.

— Не имею такового. Не ношу, — Тихон развел руками. — Ни с кем не воюю. Мирный человек.

— Зося, — приказал Степан, все еще не пришедшей в себя певице, — дай веревку. Свяжу красавца. Чтобы по ночам к занятым дамам не шлялся.

— Не трогай его, Степан, прошу господом богом, — взмолилась Зося. — Ну послушай меня, он же никому вреда не сделал. Обещаю: не буду встречаться с ним.

— Говорю, сука, веревку! — гаркнул бандит.

— Я не позволю над собой издеваться! — выпятил грудь Тихон. — Вы ответите перед законом! Вам это так не пройдет! Кто вам дал право глумиться над неприкосновенной личностью?

— Цыц, мелочь. Пистолет — мое право. С любым фраером мы поступаем по своему закону.

— Я неприкосновенная личность, настаиваю, оставьте нас в покое, — продолжал кричать Столицын, вскинув гордо голову. — За произвол ответите по всей строгости международных соглашений.

— Заткнись, козявка! Соглашение! — Степан двинул стволом пистолета в живот Тихону и снова приказал Зосе: — Неси веревку, потаскуха.

— Какая я потаскуха, перестань оскорблять и отстань от него, — вдруг решительно заступилась за Беккера девушка. — Он мой гость. Не трогай его. Я вольна распоряжаться своим домом. Какой стыд… В какое мерзкое положение ты меня ставишь.

Степан рванул ее за рукав. Платье затрещало. Багровея, заорал:

— И ты такое мне говоришь? Сука, да я… пальчиками тебя задушу.

Тихон смело загородил собой Зосю.

— Стреляй в меня, ее не трогай. Она тут ни при чем. Я сам пришел к ней без приглашения. И готов за это ответить.

Кто-то свистнул у окна.

Степан, не отводя пистолета от груди Тихона, заорал: «Заходи, братва, открыто!» — и в дом ввалились трое. Среди них — рослая женщина в каракулевой шубе, укутанная шалью с бахромой.

— А это что за ископаемое? — спросила она, глядя исподлобья на Тихона в растрепанной одежде.

— Дипломат, Муся, — ответил, хихикнув, Степан. — Застал в постели с Зоськой, что будем делать, Потапыч? В расход или как?

— Говоришь… застал в постели? — потирая руки от холода, повторил рослый, худой мужчина, которого Степан назвал Потапычем.

— Степан, зачем говоришь неправду, — возмутилась Зося, а тот ехидничал:

— Именно. Пужал, на ихнем языке, мол, еще одна мировая война из-за него начнется. Хе-хе.

Третий, низкорослый крепыш, лет двадцати, с издевкой произнес:

— Дипломатик, милый, на Зосю я давно имею виды. А за то, что она изменила мне, можешь заказывать себе гроб.

Бандиты громко засмеялись. Женщина подошла вплотную к Тихону, как бы желая всмотреться в его лицо.

— Такого чистенького бабы любят, сама бы не против приласкать. А вы его на тот свет собираетесь отправить, голуби, поостыньте, отдайте мне его поворковать.

Потапыч сказал Степану:

— Пришлепнуть успеем. Документик дипломата подай-ка.

Степан поднял с пола паспорт господина Беккера и подал его сообщнику.

— Какая уважительная ксива. Мне бы такую, — причмокнул бандит, повертел книжечку перед глазами и сунул в карман Столицыну. — Садись, не маячь, в ногах правды нет. Господин…

Тихон прошел в угол комнаты и демонстративно развалился в кресле. Весь его вид говорил о независимости.

Крепыш, который вернулся из кухни и не знал о разрешении Потапыча, заорал на Тихона:

— А ну встань по стойке «смирно»!

— Пусть сидит, — милостиво бросил Потапыч.

— Не трогайте его, — отозвалась и Зося. — Что вам от него надо?

Ее глаза блестели от слез.

— Вы ответите за меня, если не перестанете ко мне плохо относиться, — добавил Столицын.

— Не стращай, сынок, мы не из робкого десятка, — воскликнула Муся.

— Потапыч, он нас всерьез запугивает, — сказал Степан, видимо, недовольный тем, что главарь имеет совсем другие виды на дипломата.