Геннадий Скубилин - Записки следователя

— Мне нужен он.

— Его нет. Нет. А тебя ждет пока изолятор временного содержания. Не обижайся. На моем месте поступил бы каждый точно так же.

— А вы не скажете, какие против меня доказательства?

— Пока не могу. Но верь, они есть и довольно весомые. Иначе мы бы не стали тебя подвергать аресту. Так как?

— Для меня — снег на голову. Не соображу, почему я оказался в роли убийцы. Надо подумать. Дайте мне время.

— Только в изоляторе. Не возражаешь?

— Ваше право. Надеюсь, вы его не превышаете. Но, повторяю, я ни в чем себя не могу признать виновным. Не совершил же я преступление в беспамятстве. Вот увидите, Павел Иванович во всем разберется.

— Ну, лады. До приезда твоего шефа. — Колко бросил Копылок. — Только смотри, не подведи его. Он не заслужил этого. Много для тебя старался.

— Все это я всегда буду помнить. Отец он для меня, и точка.

— А может, и запятая. Ну, все. Пожалуйста, думай. — Майор нажал на кнопку, вмонтированную в боковую стенку письменного стола. Когда вошел дежурный, приказал: — Обыщите в присутствии понятых. Пошлите к Витюгиным, чтобы рубашку другую прислали, а эту, синенькую, мне на стол. И составляйте протокол о задержании в порядке статьи сто двадцать второй уголовно-процессуального кодекса. Евгений, вам нечего мне на прощанье сказать? — Обратился вдруг на «вы» майор.

— Нет, гражданин начальник. Ищите настоящего убийцу. Я тут ни при чем. — Коровин стал привыкать к выдвинутому против него подозрению и уже задиристо отвечал заместителю начальника райотдела милиции.

— Учту ваш совет. Идите, полежите на нарах, поразмышляйте. Я знаю, что вы крепкий орешек. Голыми руками не возьмешь.

Дежурный вывел из кабинета Коровина, а Копылок позвонил прокурору, чтобы доложить о своих действиях и обменяться мнениями:

— Валерий Васильевич, мы задерживаем Коровина. С вашего согласия. Провел первый допрос. Никаких результатов. Давайте подождем Вершигородцева. Нам придется смириться с такими требованиями подозреваемого. Павел Иванович в управлении… Как вы считаете, не перегнули мы палку в отношении задерживания?.. По-моему, тоже полные основания. Рубашку изымем и направим сейчас же на экспертизу вместе с пуговицей. Тут и простым глазом видно, что она от его одежонки. На рукаве, на манжете оторвана. С мясом вырвана, видно, зацепился на складе за что-то… Придете сами? Хорошо.

Часа в четыре дня Коровина вновь привезли на допрос. Присутствовал теперь уже прокурор. Копылок представил его Коровину:

— Валерий Васильевич Мизинцев, прокурор района. В присутствии его тебе нет смысла скрытничать и запираться.

— Я не против. — Коровин безо всякого энтузиазма посмотрел на прокурора.

— В юриспруденции есть такое понятие, как презумпция невиновности, — начал Мизинцев. — Это значит: со всяким человеком мы беседуем, как говорится, с нулевого цикла. Заранее предполагаем, что он не виновен, и только по мере поступления в уголовное дело улик, противостоим, а не следуем слепо за ними, критически воспринимая собранные доказательства, мы строим обвинения… — Прокурор говорил долго, пока не почувствовал, что залез в книжные дебри.

— Вы мне поменьше теории, — хмуро произнес Евгений, — если захотите посадить — то и статью найдете.

— Ты в корне не прав, — опять начал прокурор. — Пожалуйста, вот законом предусмотрена статья о смягчении вины при чистосердечном признании. С кем ты распивал коньяк в буфете вокзала?

— Не знаю я его. Первый раз видел. Подошел, предложил выпить. Я был в расстроенных чувствах на семейной почве. Согласился выпить с ним с удовольствием. Разговорились. Поведал ему о домашних неурядицах. Он мне без отдачи предложил десятку на билет, и я уехал в Донецк, оттуда — в Макеевку. По-моему, все тут ясно. Мои показания легко проверить.

— Легко, — согласился прокурор, — если найти твоего собутыльника. А поскольку его нет, значит, трудно, даже невозможно. Ты брал ему два билета в железнодорожной кассе? Но он же был один?

— Сколько просил — столько и купил. Мне-то что, — Евгений немного начал раздражаться.

— Ну, а этот приятель почему сам не пошел покупать билеты? Он что, был занят?

— Нет. Сидел в зале ожидания. Сказал, что ему нельзя около касс появляться, — объяснил Коровин.

— Так был или не был с ним кто-нибудь второй?

— Чего не видел, того не видел, — ответил Коровин, — но, по-моему, никого с ним не было. Мы вдвоем с ним сидели и в буфете, и в зале ожидания.

Коровин неопределенно говорил о собутыльнике по вокзальному буфету. Евгений, якобы, этой ночью уехал к матери, потому что поссорился с женой, заскучал по родному дому, а случайный приятель остался на станции.

Описанные Коровиным приметы собутыльника совпадали с показаниями буфетчицы Канаевой.

Когда Вершигородцев вошел в кабинет к майору Копылку, из комнаты выводили Евгения Коровина.

— Здравствуйте, то… гражданин капитан, — пролепетал виновато и растерянно парень и стал ловить взгляд сотрудника уголовного розыска.

Вершигородцев успел положить руку на плечо Евгению и жестко спросил:

— Все рассказал? Не вздумай играть в благородство.

— Вы меня вызовете? — умоляюще смотрел на капитана молодой человек.

Евгения увели в изолятор временного содержания, или как его сокращенно называют — ИВС, вместо прежнего КПЗ. Прокурор и заместитель начальника отдела ждали, что скажет вернувшийся из управления капитан. Ждали и молчали. Вершигородцев в раздумье стоял у окна. Первым нарушил молчание прокурор:

— Садись, Павел Иванович, в ногах правды нет. И рассказывай. — Мизинцев показал на стул рядом с собой. — Ты что такой взволнованный? Какие есть новости?

— Вы его напрасно задержали! Не он! Хотя от Коровина в нынешнем его положении можно добиться и протокола явки с повинной, — убежденно заявил капитан.

— Да, но согласитесь с нами, — начал прокурор, — лучшим подтверждением ваших слов, Павел Иванович, будет представление нам конкретного лица…

— Вы хотите сказать: дай человека, совершившего преступление?

— Совершенно верно. И тогда мы перед Коровиным извинимся. А сейчас улики прямо показывают на него.

Вершигородцев отстаивал свою точку зрения:

— Валерий Васильевич, в этом деле, очень тонком, надо разобраться. Тут одним напором не возьмешь.

— Похвально, что вы так уверены в своем подшефном, можно сказать, грудью за него, но не забывайте и полный, главный круг своих обязанностей — раскрыть преступление. — Это раздраженно вставил Копылок.

А прокурор подхватил:

— Да. Не увлекайтесь только адвокатскими речами. Нужны дела в этом случае, тем более, от старшего оперуполномоченного уголовного розыска.

Прокурор считал, что оружие юриста — красноречие. В судебных заседаниях у него это очень хорошо получалось, но в частных беседах с сотрудниками он быстро уставал. Впрочем, он был справедливым человеком, и, в сущности, очень мягким по характеру.