Александр Орлов-Рысич - Тора Бора

Первым, кто встретил Карима в кабине пилотов, был высокий лысоватый человек. Ворот его служебной рубашки был расстегнут, галстук расслаблен. Ему одного взгляда было достаточно, чтобы понять происходящее. Он приподнялся с бокового креслица. И расширенными глазами смотрел на Карима.

-- Стреляй! -- Испуг и ненависть звучали в голосе Саманты у него за спиной. -- Ты, воин Аллаха!..

Он не смог поднять автомата. И последнее, что увидел, это какие-то красные лохмотья, летящие от него вперед, на приборы и лобовое стекло. Карим не успел понять, что умер...

11 сентября 2001 года, 9:00. Нью-Йорк

-- Ой, чей же такой хорошенький? -- Молоденькая официантка, с кокетливой бумажной короной на голове, на которой сиял золотой вензель самого дорогого ресторана Всемирного торгового центра, присела к малышу. -Как тебя звать, бэби?

Малыш, годиков четырех, спрятался за отца. Из-за тщательно отутюженной черной штанины смотрели агатовые раскосые глаза. Ручонка крепко сжимала дорогую материю.

-- Изомнешь, нарушишь мне весь парад. Ли, отцепись!

Подняв взгляд, Катрин рассмеялась:

-- Хеллоу, мистер Каро. Рада видеть вас после отпуска. Как путешествовали?

-- Привет, Кэт. Спасибо, отлично! Вот, не на кого было оставить. -Развел руками рослый мужчина. -- Наша мамочка задержалась на сутки в Киото. Мы найдем Ли укромное местечко, чтобы он не мешал гостям?

-- Конечно, мистер Каро. Поручите его мне. А лучше отдайте мне его навсегда, он такой хорошенький!

Играя, она сделал движение в сторону маленького Ли. Тот пискнул, в глазах плясали смешинки. Кэт ему тоже явно нравилась.

-- Пойдем, самурай! -- Протянула ему руку Катрин. -- У меня уйма времени до обеда. Я тебе покажу весь Нью-Йорк. Мы будем с тобой как птицы. Ты какой птицей будешь -- чайкой, воробышком? Не боишься высоты?..

11 сентября 2001 года, 8:44, борт "Боинга 757 "

Крутой вираж, поставивший "Боинг" на крыло, заставил салон распасться.

Если еще за мгновение до этого пассажиров в салоне объединяли страх и покорность обстоятельствам, смешанные с каким-то ощущением нереальности -многим казалось, что это происходит не с ними, а в каком-то боевике, каких каждый пересмотрел множество, то сейчас словно ангел смерти вошел в этот дюралевый ковчег. Его никто не видел, но он заглянул в душу каждому. Всякий человек чувствует его присутствие, но не каждый мирится с ним.

Рванулся в кабину пилотов и упал, встреченный короткой очередью, кто-то отважный. Последнее, что он видел -- труп молодого араба и распростертые тела двух белых. Это были 52-летний Джон Огоноуский, первый пилот, выходец из России, и его 42-летний коллега Том Макгуинесс, из Нью-Хемпшира.

От виража сверху сыпались куртки, свертки, коробки и дамские сумочки. От случайного удара по аварийной кнопке высвободились и заплясали над головами пассажиров кислородные респираторы -- на прозрачных, чем-то похожих на больничные катетеры, шлангах.

После выстрелов пассажиры кинулись в хвост самолета -- по другим людям, упавшим в проход. Попытавшаяся их остановить стюардесса, с глазами цвета слив, была смята этим напором....

Выверяя направление и высоту полета, в кресле первого пилота сидел аль-Масуд. Ему было все равно, что творится сзади. Завораживая, не давая отвести взгляда, издалека наплывала сияющая в утреннем солнце голубая стеклянная стена с прожилками стали. Эта стена отсекала горизонт, город, небо, жизнь.

11 сентября 2001 года, 9:14, Нью-Йорк

-- Тебе, Ли, какого мороженого? Клубничного или шоколадного?

Малыш радостно тянул руку к вазочке, наполненной выше краев. Юная официантка с радостью протягивала ему лакомство

Обоих заливал солнечный свет...

ПЕРСТ УКАЗУЮЩИЙ

Часть вторая

Не звук удара, а удар звука.

Это не похоже на ближний гром, когда над тобой вдруг молния разорвет небеса и что-то ударит трескуче и хлестко. Не похоже и на удар подземных сил -- когда под тобой земля, дома, деревья, асфальтовая дорога вздыбится и пойдет волнами, а потом, откуда-то из преисподней -- глухой удар.

В природе нет звуков, которые можно было бы поставить рядом с теми, что от дел человека, произведений его гения или безумия. Начиная с ружейного выстрела, разрывающего сердце. С грохота динамита, когда из земли выхватываются сотни, тысячи тонн руды. С удара друг о друга бешено мчащих машин, когда в клубах дыма и пламени летят к небу колеса, бамперы, души...

"Боинг-757" превращался в звук и огонь. Рвались струны тросов, вспыхивал бетон, плавился металл конструкций, рассчитанный на самые страшные природные катаклизмы.

Созданное человеком не может устоять перед человеком. Удар -- и с противоположной стороны башни вырвался на волю огненный шар. Все, что происходило в тесном для самолета пространстве здания, невозможно представить...

09:17, Лонг-Айленд

Отсюда, с Лонг-Айленда башни Всемирного торгового центра представали во всем их величии. Хрестоматийный штамп великой державы. Этой панорамой начинался каждый второй американский боевик, миллионы туристов развозили этот вид по своим большим и малым, роскошным и не очень, собственным и казенным жилищам.

Все придуманное, однажды запечатленное на бумажной странице, кинопленке, экране компьютера однажды воплощается в реальность. Это было ведомо еще до появления бумаги, не говоря уже о кино и компьютерах. Древний человек рисовал на стенах пещеры пронзенного стрелой оленя и знал: так будет.

Небоскребы отливали темно-синим. Мощь и слава, симфония могущества и непоколебимости. Символ торжества единственной в мире свободной страны...

Самолет шел к башне. Удар пришелся в ее верхнюю часть. Чуть выше, чем он ожидал. Ветер раздувал белые одежды Лакубы, трепал концы его абаша. Такой день ему, посвященному, сам Предстоящий велел встретить в одежде предков.

Даже ему, знавшему как изменится перспектива, грезившему этим во снах, приближавшему эти минуты, не верилось, что -- маленький отсюда -- самолетик сможет вызвать такое. Горел Нью-Йорк, красивый город, неуязвимый неземной мираж над земным миром.

Когда два года назад высшие силы подвигли Лакубу к великому, все представилось так ярко, что не оставалось никаких сомнений -- это дело его жизни. Его захватила Цель, как страсть захватывает душу и тело.

На скамейке лежал бинокль. Самый мощный, который ему отыскали. Но ему сейчас не нужен бинокль. Он и без него видит все, что хочет увидеть. Даже людей, копошащихся сейчас на ста десяти этажах стеклянной ловушки.

Он сын своего мира. Его не трогает горе тысяч мужчин и женщин другого мира. Что ему эти люди? Есть высшие цели, перед которыми меркнут любые жертвы. Он, наследник великого рода, он знает это. Он приближен. Посвящен.

Кто за пределами его народа знает, что его вера вела за собой многие поколения живущих еще до рождения Иисуса и Мохаммеда? Что вообще знают эти люди, завязшие в самих себе, как мухи в сахарных каплях? Видят ли они дальше своих несчастий? Кто из них стремился испить четыре Сущности Бога -- воду, молоко, мед и вино божественных откровений?