Оксана Обухова - Смерть – плохая примета

Пистолет!

Крадучись вдоль стены, озираясь, Мария заскользила к спальне.

Пистолет!!

От двери грянул взрыв звонка.

– Минуточку! Я не одета! – хрипло крикнула Маша, ворвалась в комнату и, подхватив с пола пистолет, выскочила на балкон.

От пистолета надо избавляться. Если бы Мария сама принесла его в милицию, если бы ей дали время подумать…

Но здесь, сейчас, все будет выглядеть ужасно плохо. Марья не раз сталкивалась с покойным Стасом, весь дом слышал их перебранки, угрозы – не оставишь мужа в покое, Покрышкин, куплю на рынке пистолет и пристрелю как собаку! Сотни раз грозила, из года в год, из месяца в месяц…

По балкону гулял сквозняк и солнце, Марья согнулась над ограждением, глянула вниз: на дорожке перед подъездом, возле милицейской машины стоял водитель. Курил, поглядывая по сторонам и никуда не торопился.

Даже если изловчиться и постараться зашвырнуть пистолет подальше в кусты под окнами, шум сбиваемой листвы, шлепок падения железа о землю обязательно привлечет его внимание.

Отпрянув, Мария тихонечко взвыла.

Что делать, что делать, что делать?!

От двери, подгоняя, гремели звонки.

Внизу невозмутимо покуривал шофер.

Подскочив к крайнему раздвижному блоку балконного остекления – какое счастье, что, заказывая новые окна, Татьяна Игоревна предпочла не пластиковые, а раздвижные алюминиевые конструкции! – Марья отодвинула в сторону стекло. Высунула руку далеко вперед, неудобно, до боли согнула ее в локте и зашвырнула пистолет на балкон соседей Покрышкиных. Туда, где пять дней назад нашли застреленного Стаса.

Потом стремительно вернулась в комнату. Посмотрелась в зеркало и намотала на почти высохшую голову первое попавшееся полотенце.

– Иду, иду! Перестаньте звонить!

Проходя мимо туалета, еще раз спустила воду в унитазе и прямо рукой, без всякой былой брезгливости, обтерла ободок унитаза.

Спокойствие наступило так же внезапно, как и недавний приступ паники. Ошпаренные испугом нервы как будто загрубели не хуже полосок переваренного в кипятке кальмара. Лицевые мышцы натянулись на скулах до омертвления, и, когда Маша открыла входную дверь, немые губы едва прошевелились, выталкивая вопрос:

– Чему обязана?

Мужчина в кожаной куртке раскрыл коричневую дерматиновую папку:

– Мария Анатольевна Лютая?

– Она самая, – кивнула Маша, давно, но мысленно вернувшая себе девичью фамилию Ложкина.

– Старший оперуполномоченный Алтуфьев, – представился мужчина и показал удостоверение.

– Чему обязана? – негнущимся чужим голосом повторила Маша. – Старший оперуполномоченный…

– Позволите войти? – начиная движение, протискиваясь в квартиру, спросил Алтуфьев.

– Пожалуйста, – посторонилась Марья.

Этого мужика в кожанке она уже видела пять дней назад, когда в качестве понятой присутствовала в соседней квартире при осмотре места происшествия. Тогда же этот господин спрашивал ее и всех – не видали ли чего, товарищи? Не слышали ли выстрела?

– Бубенцов, – оглянувшись, сказал уполномоченный старлею, – обеспечь понятых.

Молодой симпатичный блондин в форменной тужурке кивнул и ушел из поля зрения. Третий из визитеров достал из кармана корочку:

– Следователь прокуратуры Лапин Анатолий Яковлевич.

Мужика звали так же, как и папу. И это неприятно резануло по уху. Марья отошла в глубь коридора и поморщилась.

– Я веду дело об убийстве вашего соседа Станислава Покрышкина, – продолжал тем временем папин тезка. – Где мы можем поговорить, Мария Анатольевна?

– Проходите в комнату, – монотонно проговорила Маша. Она казалась себе насквозь одеревеневшей дубовой марионеткой, а не человеком, из которого, зацепившись за дуло пистолета, на соседний балкон перелетела бессмертная душа. Упала на какое-то вонючее наркоманское тряпье, скопившееся по углам балкона и, умирая, таяла под лучами майского солнца. – Проходите. Только у меня беспорядок.

– Что-то искали, Мария Анатольевна? – испытующе прищурился Алтуфьев, уже разглядывавший разгромленную комнату.

– Да. Важный документ, – бездушно и фальшиво подтвердила деревянная кукла.

– Нашли?

– Нет.

Папин тезка, не смущаясь, протопал по бардаку, раздвинул на письменном столе разбросанные мелочи, достал из папки бумажки и, пристроив их поверх папки, поглядел на хозяйку этого бедлама:

– Паспорт ваш можно, Мария Анатольевна?

– Да. Сейчас.

На негнущихся ногах Мария подошла к вороху документов на столе, одним пальцем расшвыряла верхние корочки и, подцепив паспорт, подвинула его к следователю.

Все – молча.

Застывший в центре комнаты Алтуфьев внимательно разглядывал обернутую в махровые банные одежды хозяйку и задумчиво то растягивал, то присобирал губы.

– Вы не ответили на мой вопрос, – догадалась, какой реакции от нее ждут, Марья. – Почему вы здесь?

Сказать по правде, даже этот простейший вопрос с трудом собрался в форму. Спокойствие оборачивалось убийственным равнодушием, позицией овцы, уже переступившей порог бойни. Если бы не пристальный, изучающий взгляд уполномоченного, Мария вообще упала бы на диван, закрыла лицо ладонями и замерла в ступоре – делайте что хотите, а меня оставьте.

Но так нельзя. Нельзя показывать испуг. Нужно быть уверенной, стать, заставить себя почувствовать уверенность, которой не было, и притвориться адекватной. Обиженной и негодующей. Пылко праведной и гневной.

В полном соответствии с фамилией Лютая Мария вздернула подбородок и скрестила руки на груди, убирая под мышки подрагивающие пальцы.

– Мария Анатольевна, нам поступил сигнал, – многозначительно и медленно потек голос из милицейских губ, – о том, что вы причастны к убийству гражданина Покрышкина…

– Я?! – перебивая, вскинулась Марья и ткнула себя пальцем в грудь с такой силой, что развязался и упал с головы на пол махровый тюрбан.

– Да, вы, – спокойно подтвердил оперативник. – Еще несколько дней назад, проводя опрос ваших соседей, мы слышали от них о ваших неприязненных отношениях с покойным. Вы, Мария Анатольевна, не один раз угрожали ему убийством.

Алтуфьев красноречиво задрал вверх брови – мол, что ответите, гражданочка? – и покосился на следователя – тезку батюшки, бодро заносившего данные гражданочки из паспорта в свои бумажки.

Марья выдавила из себя ухмылку:

– Ну. Предположим. Угрожала. Что дальше?

– А дальше вот что, – оторвался от писанины Лапин. – Получен сигнал о том, что вы не только убили гражданина Покрышкина, но и участвовали в распространении и сбыте наркотических средств.

– Что-о-о-о-о?! – Мария изогнула корпус, выпучилась на невозмутимого «тезку». – Вы что… товарищ-господин… с ума сошли?!

В комнату с важной напряженностью на лице заходили понятые: соседка по площадке баба Нюра и вездесущая, как пыль, стойкая, как ржавчина, сплетница Эльвира Генриховна.