Оксана Обухова - Боже мой, какая прелесть!

Какое чудо, что Анатолий Андреевич не смотрел на меня, пока его бандиты не спустились вниз!

Я мигом стерла с лица плаксивое выражение, ухмыльнулась и вернула оплеуху:

– Ну и кто из нас дурак?

Анатолий Андреевич только выматерился сквозь зубы и отвечать не стал.

«Что, обломились? – надеюсь, не слишком явно читалось на моем лице. – Не выйдет позвонить и обмануть?»

Антон удрал, забыв мобильник в кабинете. Он звонил тете Маше с моего телефона и с ним спустился вниз за минуту до появления «почтальона».

От радости мне даже заплясать хотелось. Какая умница мой мальчик! Он правильно все рассчитал. Не стал бегать по дому, разыскивать мобильник и терять время, он правильно расставил приоритеты. Когда враг многочисленен и наступает, главное – это вовремя удрать. Оставить вооружение и амуницию на поле боя и дать деру.

Анатолий Андреевич хмуро разглядывал свои войска.

– Проверьте телефоны друзей, – сказал брюзгливо. – Особенное внимание телефонам московским.

– Э нет! – веселясь, воскликнула я. – Вы что, хотите, чтобы через полчаса вся хоккейная команда начала перезваниваться – Антона какие-то дядьки ищут?! Да вы так весь спортивный клуб Советской армии переполошите! Антон в жизни не поверит ни одному звонку и никуда не явится. А флешка, про шу вспомнить, – у него…

«Почтарь» Иваныч, уже было собравшийся исполнять приказание, исподлобья глянул на шефа:

– Ну так как? Звонить чи нет?

Коновалов достал из кармана сигареты, закурил и, полюбовавшись мной в глубокой задумчивости, раздраженно бросил:

– А ты-то что так обрадовалась?

– А я довольна, – улыбаясь, развела руками я. – Теперь вам без меня никуда. А это стоит денег.

– Жадная, значит? – нахохлился Коновалов.

– А вы? – в пику вставила я. – Добрые самаритяне?

– И что ты предлагаешь?

– То же, что и раньше. Я еду на стадион, разыскиваю тренера Антона и представляюсь двоюродной сестрой из Ярославля. Мол, мальчик почему-то не отвечает на звонки, может быть, потерял мобильник или тот разрядился. «Не могли бы вы мне помочь найти братишку…» Дома, после трагедии с Лизой, он не появлялся.

– Разумно, – согласился Коновалов. – Убедительно. А если ты врешь?

– А если договоримся о деньгах? – в тон ввернула я, и Коновалов откинулся на спинку кресла.

Он высчитывал и просчитывал. Курил, пуская дым в мою сторону, – я даже ладошкой пару раз укоризненно помахала, – и никак не мог решить, что же ему делать. Довериться хищной Барби, посулить ей денег или… выгребать самостоятельно?..

Побег Антона (да еще вместе с флешкой!), звонок Рубпольского сломали все его планы. Судя по тому, как и в каком тоне начинался наш разговор, сюда Анатолий Андреевич пришел совсем не для пустопорожних разговоров. (Для доверительных бесед не вызывают на подмогу троих мужиков.) Надежда на то, что я способна подтвердить его алиби, рухнула в тот момент, когда Коновалову сообщили, что звонок на мобильник Ирины Викторовны прошел из моего дома вчера вечером. Он понял: я затеяла игру на половине противника. Спрятанные деревянные часы эту догадку подтвердили. И если бы не побег Антона, представить страшно, чем бы беседа закончилась…

Теперь для Анатолия Андреевича я стала свидетелем обвинения. Как и Антон.

И скорее всего, ждала нас незавидная участь. Уже полчаса назад наши трупы загрузили бы в багажник «ягуара» и вывезли в укромное место с глубокой могилой или омутом… Поскольку нет свидетелей – нет обвинения.

– А какие гарантии у меня? – решился, наконец, Коновалов.

– Никаких, – усмехнулась я. Эх, мне бы только выбраться из дома! Только б улизнуть!

Рубпольский сообщил, что долговые расписки могут признать недействительными, огромный долг перестал давить на плечи стотонной плитой, мне б потанцевать сейчас, событие отметить!

Но для начала надо выжить. Мне и маленькому хоккеисту с больной мамой.

– Так, хорошо, – кивнул Коновалов. – В спорткомплекс поедешь вместе с Бобром…

– Э нет! – быстренько перебила я. – А если Антон там ваши рожи увидит и сбежит? Снова пугать его через маму будете? Понадеетесь, что она вам сына сдаст?

Коновалов ничего не ответил, и я продолжила:

– Молодцы. Женщина в реанимации лежит, умрет с испуга, и как, вы думаете, после этого поступит Антон? Отдаст вам флешку и спасибо скажет? Нет, господа, – я довольно закинула ногу на ногу, – мальчишка прямо побежит в милицию.

– Что-то ты уж больно веселишься, – с угрозой прошипел Коновалов.

– А чего мне не веселиться-то? По-легкому срублю бабла… Найду мальчишку и отдам толь ко тогда, когда вы мне все деньги на счет переведете.

«Господи всемилостивый и всемогущий, сделай так, чтобы они мне поверили!!!»

И враг поверил. Затушил в пепельнице сигарету и встал:

– Поехали. По дороге разберемся. – Глянул на меня сверху вниз и произнес с сомнением: – А в Ярославль он рвануть не мог?

– На какие шиши? Все его деньги в количестве сорока восьми рублей остались в рюкзаке. Домой, к соседям Лизы он не рискнет поехать, наведается к друзьям по команде. Только там он может денег на билет занять.

Коновалов, покачиваясь на носках и сминая мысы ботинок, проговорил с едва заметным огорчением:

– Соображаешь, – и покосился на длинную тум бу, где когда-то стояли часы.

Всю дорогу до спорткомплекса ЦСКА меня изобретательно пугали. Демонстративно разглядывали записные книжки с телефонами и адресами родных и близких и грозили казнями египетскими. Послушать Коновалова с Бобром – так все мои родственники уже сидят у них в заложниках и слезно просят не рубить им пальцы.

– И за мамой Антона тоже приглядывают, – напоминал сидящий за рулем «ягуара» Анатолий Андреевич. – Так что не дури, бери флешку и возвращайся.

– Значит, сам мальчик вам уже не нужен? – оживилась я.

– Нужен, – после секундного раздумья ответил Коновалов.

– Зачем?!

– Он меня оболгал, – сурово буркнул враг. – Я хочу с ним поговорить. Обязательно.

«Господи, да чего такого наговорил Антон в милиции, раз Коновалов его так ищет?! – огорчилась я. – Что он сказал капитану и лейтенанту и недоговорил мне?!»

…У высоких кованых ворот спорткомплекса машина остановилась.

– Не дури. Мы тебя ждем, – многозначительно напутствовал Анатолий Андреевич, и я оказалась на свободе. На жуткой жаре, в окружении раскаленного асфальта и выхлопных газов.

И свобода эта не пьянила. А давила чувством горького похмелья. Голова гудела от множества тревог и мыслей, ноги безвольно путались и стукались коленями, в теле поселилась противная дрожь. Но с каждым шагом, уводящим меня от «ягуара», прыти прибавлялось, и на широкую, засаженную высокими деревьями аллею я уже почти выбежала.