Оксана Обухова - Дело толстых

— Зачем? — тихо выдохнул Валерыч и покачал головой. — Точнее, за что?

— Хочешь верь, хочешь нет, до сих пор не знаем, какая кошка между ними пробежала. Если бы Гольдман задумала убить мужа руками Гудовина, а потом убрать исполнителя как связующее звено, это было бы понятно. Но заказ-то прошел за неделю до убийства Гольдмана! Получается, готовилась Марта Игоревна к убийству супруга? Но нет, по результатам той же прослушки установлено, что на мужа Марта Игоревна ополчилась только после разговора за обедом в ресторане в четверг днем. Именно тогда Гольдман показал ей результаты работы детективного агентства — она и Васнецов в нежных объятиях, — сказал, что подает на развод, и она даже по совести, а не то что по брачному договору, не может рассчитывать на свою долю от продажи бизнеса.

— А мне она при первой встрече сказала, что размолвка в ресторане произошла из-за лишнего веса Бориса Аркадьевича, — покачал головой Тарасов.

— Марта Игоревна невероятно ловкая женщина, Валерыч. Их ссору видели официанты, а она из плохой ситуации такой кульбит сделать может, что только аплодировать остается — все с ног на голову переставит. Да, ссорились, да, ругались, скорее всего, именно поэтому муж уехал куда-то не попрощавшись и, скорее всего, лег в клинику на пластическую операцию. Все. Доказывайте, уважаемые господа, обратное. Я же говорю — невероятно ловкая баба.

— Н-да, умеет голову заморочить. Гольдмана она убила с помощью Вовы или Саша Васнецов тоже участие принимал?

— Валерыч, — прежде чем ответить на вопрос, сказал Морозов, — у меня такое ощущение, что ты и так все знаешь. Мог бы хотя бы для проформы спросить: может быть, жив Гольдман Борис Аркадьевич?

— А чего спрашивать-то? — пожал плечами Тарасов. — Ковер в его доме переворачивали, вещи он не сам в поездку собирал…

— Но признайся, — усмехнулся Морозов, — когда Марта Игоревна тебе бумаженцию из почтового ящика показала и про мясокомбинат жаловалась, — дрогнул? Поверил хоть на секундочку?

— Было дело, — улыбнулся Валерыч, — пожалел бедняжку.

— То-то и оно, Валерыч. Если бы не переполох, который банк «Кредит доверия» в прошлую субботу утром устроил, можешь мне поверить — вывернулась бы Марта Игоревна. Ушла. В тот момент, когда она тебе на тяжелую жизнь жаловалась, Саша Васнецов Гудовина под выстрел снайпера выводил. Мы киллера с винтовкой взяли на чердаке дома напротив кафе, куда Васнецов Гудовина для разговора вызвал…

— Сам вызвал? Зачем? — перебил Тарасов. — Не слишком ли грубая работа?

— Отнюдь, — покачал головой полковник. — Думаю, стреляли бы не только в Гудовина. Сначала бы уложили Вову наповал, потом и на Саше Васнецове отметочку оставили. Или хотя бы обстреляли как следует, доказывайте потом, что не случайно увернулся, увидев дырку в голове Гудвина. Это, Миша, первостатейное алиби — Марта Игоревна с тобой под белы ручки в прокуратуру топает, а там глядь, — батюшки, вот оно, началось уже! — и доказывать ничего не надо. Двух руководителей высшего звена «Гелиоса» только что обстреляли! Спасите, помогите, негодяи одолели, заставляют бизнес продавать и так далее в том же духе. Свалила бы все убийства на конкурентов или тот же «Кредит доверия», пока суд да дело, спихнула бы бизнес по-быстрому — и адью, господа. Кстати, рекламное объявление похоронного бюро Марта Игоревна сама на компьютере состряпала. Впечатляющая бумажка получилась, правда? Если бы не «Кредит доверия» со своим шпионажем, вывернулась бы дамочка, ей-же-ей, вывернулась бы.

— А «Кредит» за шпионаж под статью попадает? — озаботился вдруг Валерыч «добровольными помощниками следствия». Морозов не ответил, и Валерыч понял это молчание так: «Никуда банкиры не попадают, мы им за сотрудничество спасибо в письменной форме оформим». — А откуда Гольдман знала выход на киллерскую сеть?

— Думаю, еще со времен Ивана Платоновича Князева телефончик оставался. Или выход на человека, способного этот телефончик добыть.

— Понятно-о-о, — протянул Тарасов и посмотрел на здание офиса «Гелиоса».

Из офиса, в сопровождении двух оперативников и следователя, вышла Марта Гольдман в наручниках. Женщину мотало из стороны в сторону, ноги подгибались, за полчаса обычный лоск сполз с нее, как чужая шкура. Неожиданность, толпа вооруженных мужчин сломили ее окончательно? Или на какое-то время?

Зная Марту Игоревну, однозначного ответа дать невозможно. Видимо, на это и делался расчет — только неожиданность ареста могла дать результаты.

— Иваныч, — тихо сказал Тарасов, — а задержать всю компанию в прошлую субботу вы не могли? — Капитан хотел добавить: «Вяткина тогда осталась бы жива», но Морозов о подоплеке вопроса догадался сам и расстроился необычайно.

— А основания, Миша, основания?! — воскликнул и добавил горько: — Это сейчас мы такие молодцы… А в прошлую субботу?.. Ну вот представь, вызывают меня с дачи, и сутки напролет группа из пятнадцати человек — наши и банковские — сидит над записями, заметь, нелегальными записями, спасибо, банкиры не сдрейфили, голову под топор отдали… Так вот, сидят и думают: Марта Игоревна заказ на убийство сделала или ковер в химчистку отдала? Там же одни междометия и намеки! И что было делать?! Являться с ордером «объясните суть этой фразы»?! Да она бы нас на смех подняла и в тину юркнула, ищи потом ветра в поле…

— Проще было найти мальчика для битья, у которого на лбу крупными буквами написано «болван», и послать его кур смешить, убийство собаки расследовать. Так, что ли?

— Миш, ну что ты опять, в самом деле! — огорчился Морозов. — Какого мальчика?! Мне нужен был хороший, отличный профессионал, не задействованный в деле. Вот скажи: ты Марту Игоревну хорошо успел узнать? Хорошо, а? Она же на ходу подметки режет! Если бы явился человек хоть чуть-чуть знакомый с подоплекой дела, она бы мигом подвох учуяла! Учуяла и свернула бы дела. Мне нужен был человек, который спокойно, без лишнего рвения, способен распутать клубок, намотавшийся на тело собаки. Мы все чуть головы не сломали — откуда эта собака появилась?! Кто еще замешан?! Ведь, судя по прослушке разговоров прошлой пятницы, ни Гудовин, ни Гольдман к появлению собаки в морозильнике отношения не имели. Они чуть до смерти не перегрызлись, выясняя, кто под кого яму роет.

— Ну так пришли бы им помочь! Если запись выяснения их отношений уже существовала…

— Да не было там ничего конкретного!! — почти закричал Морозов. — Понимаешь ты, не было! Только «это не я, это ты, падла, меня сплавить хочешь». Куда сплавить?! За что?! О чем вообще разговор?! Но и оставить без внимания такой факт мы тоже не могли, — собака в холодильнике появилась, следовало проверить, кто еще в деле замешан. И осторожно, не вспугнув.