Андрей Троицкий - Братство выживших

– Слушай, зачем я вам нужен? – спросил он Бокова. – Отпустили бы меня с миром. Я не то, чтобы богатый человек, но отложил кое-что на черный день. Есть скромные сбережения. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил Боков. – Ты отложил на черный день. Напрасно не истратил деньги на мороженое.

– Я в том смысле, что можно разделить эти деньги.

– Меня не интересуют твои деньги, – покачал головой Боков. – И вообще, заткнись.

– Как скажешь, – вздохнул Зудин. – Кстати, ты бы «форточку» закрыл…

Боков опустил пистолет, глянул, застегнута ли ширинка на брюках, и в это мгновение Зудин, резко взмахнув рукой, ударил молодого человека локтем под нос. Боль была такой резкой, что Боков тихо вскрикнул и на пару секунд лишился чувств.

Кровь брызнула на рубашку, перед глазами разошлись яркие цветные полосы. Зудин изо всех сил вывернул руку, в которой Боков держал пистолет. Тот застонал и разжал пальцы. Зудин подхватил на лету выпавший пистолет, положил палец на спусковой крючок и приставил ствол к голове своего тюремщика. Боков находился в полуобморочном состоянии, до конца не понимая того, что произошло.

Свободной рукой Зудин открыл заднюю дверцу, опустил ноги на землю и, держа Бокова на мушке, пятясь задом, выбрался из машины. Праведный гнев и жажда мести душили Валентина Петровича.

– Я тебе деньги предлагал? – спросил он.

Боков в ответ забулькал носом.

– Дурак, надо было соглашаться. Но теперь поздно. Потому что ты уже покойник. – Зудин приблизил ствол к виску Бокова еще на несколько сантиметров и надавил пальцем на спусковой крючок. Но вместо грохота выстрела услышал лишь сухой щелчок опустившегося курка. Патрон, что ли, перекосило?

Он попятился, вытащил из рукоятки пистолета обойму. Господи, да она же пустая! Кажется, Зудин испугался своего открытия больше, чем Боков – близкой смерти. Вскрикнул, отшвырнул пистолет, будто держал в руке не оружие, а ядовитую змею, готовую ужалить, и бросился к дому. Через несколько секунд он достиг запертых ворот, дернул ручку калитки, изо всех сил стал молотить кулаками по доскам.

– Откройте, откройте! Помогите! Это я!

«Волга» с азербайджанцами и метрдотелем Муравьевым подкатила к наглухо закрытым воротам, когда Зудин успел охрипнуть от крика и отбить кулаки о толстые доски. Валентин Петрович оглянулся, увидел, как, поднимая клубы пыли, по степной дороге мчит светлая «Волга», и несказанно обрадовался, решив, что все неприятности кончились.

Муравьев с заднего сиденья показал пальцем на своего начальника.

– Вот он, Зудин. Вот, кто вам нужен. Отпустите…

Валиев выскочил из машины, подошел к Зудину на расстояние шага и без лишних предисловий съездил его по морде. Тот ударился спиной о ворота, но устоял на ногах. Валиев одной рукой сгреб его за воротник, другой сдавил горло.

– Где Тимонин?

– Там, там… Он в доме.

– Как туда войти?

– Ворота заперты, – прохрипел Валентин Петрович. – Замок висит…

– Кретин, ублюдок чертов!

Валиев повернул Зудина лицом к воротам, ухватил его за шкирку, вытащил из-за пояса «ТТ». Отступив на шаг, закрываясь грудью Зудина от возможного рикошета пули, дважды выстрелил; висячий замок разлетелся на части, и правая створка, заскрипев ржавыми петлями, отворилась.

Братья Джафаровы выволокли из «Волги» полумертвого от страха метрдотеля. Старший брат Габиб ударил его под ребра, младший Али отвесил два увесистых пинка в зад. Муравьев, сначала повалился на колени, приготовился получить пулю в затылок, но, оглянувшись, сообразил, что о нем уже забыли, поднялся и припустился бежать без оглядки. Он летел, словно по облаку, не чувствуя под собой твердой почвы, еще не веря в чудесное неожиданное спасение, не осмеливаясь оглянуться назад.

…Игорь Лопатин, поставив на пол недопитую бутылку пива, задремал в кресле у телевизора и проспал бы до полудня, если бы не странные звуки, доносившиеся со двора. Сквозь сон мерещились какие-то постукивания, человеческий голос, то ли просивший о помощи, то ли звавший кого-то. Очень не хотелось просыпаться. В конце концов во дворе дежурит сторож, он разберется.

На какое-то время все стихло, но потом один за другим раздались два пистолетных выстрела. Лопатин подскочил в кресле, заморгал глазами. Светился экран телевизора, на кровати, отвернувшись к стене, храпел Тимонин. Что за черт, кто стрелял? Он подошел к окну, выглянул во двор.

Зрелище было настолько неожиданным, даже экзотическим, что захотелось протереть глаза. Возле распахнутых ворот стояли три незнакомых кавказца – два молодых парня и один мужик лет сорока с гаком. Тот, что постарше, одной рукой держал за шкирку хозяина ресторана «Императрица», другую руку с пистолетом приставил к виску Зудина. Кавказцы медленно, шаг за шагом, приближались к крыльцу.

Лопатин отскочил от окна, встал на колени, нырнул под стол, вытащил из обувной коробки револьвер с полным барабаном. Пробежал через сени, на ходу с силой толкнул ногой раскладушку, на которой досматривал последние сны водитель Коля.

– Проснись, мать твою, нас мочить пришли!

Коля встрепенулся, сбросил с себя простыню, что-то спросил. Но отвечать на вопросы было некогда. Лопатин распахнул дверь, выставил вперед руку с пистолетом, высунул голову из-за дверного косяка и рявкнул:

– Ахтунг! Ни шагу вперед, иначе стреляю!

Кавказцы остановились посередине двора. Валиев дернул за шкирку Зудина, еще ближе подтянул его к себе, прижал дуло пистолета к виску своего пленника.

– Послушай меня! – крикнул он. – Мы хотим договориться, все кончить миром. Мы пришли не за тобой. У тебя в доме некто Тимонин. Отдай его, и больше ты нас не увидишь.

– А если не отдам? Что будет?

Валиев крепче взял Зудина за шиворот и тряхнул его.

– Для начала я пристрелю твоего друга. Затем подпалим дом. А дальше видно будет.

– Так вам нужен только Тимонин? – переспросил Лопатин, выигрывая время.

Он опустил револьвер, высунул голову наружу, выставил вперед ухо, будто плохо слышал.

– Только он один, – кивнул Валиев. – У нас с ним свои дела.

– Хорошо. Я выведу Тимонина на крыльцо. Сейчас же выведу. Забирайте его к такой-то матери. Но предупреждаю сразу: не подходите к дому. Стойте там, где стоите, иначе буду стрелять.

– Договорились, – согласился Валиев.

Лопатин закрыл дверь, сунул револьвер в карман, проскочил сени, большую комнату, где продолжал смотреть сюрреалистические сны Тимонин. Вбежав в кухню, потянул за железную скобу в полу, распахнул люк погреба, спустился вниз по крутым ступеням, и зажег свет. Судьба Зудина беспокоила его меньше всего на свете. Этот таракан привел сюда каких-то кавказцев. Если Зудин сдохнет от пули – невелика потеря.

Но Тимонин – совсем другое дело. Теперь, когда этот денежный мешок из Москвы, по существу, стал собственностью Лопатина, какие-то грязные азеры нагло заявляются на его двор и хотят вырвать добычу прямо из зубов…