Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

– Немцы? – спросил Коля.

Задержанные переглянулись и ничего не ответили.

– Доставьте их на Лубянку. Воронцов, осмотрите шахту!

Один из задержанных посмотрел на часы и покачал головой:

– Нет, – он тщательно выговаривал каждую букву. – Через минуту – взрыв. Не успеть.

– Ждите, – Коля свесил ноги в люк и начал спускаться. – Всем отойти!

Внизу было темно, под ногами хлюпала вода, откуда-то тянуло гарью. Коля посветил фонариком: на бетонной стене аккуратными полосами был уложен свинцовый кабель. В углу поблескивала стальная крышка распределительного щита. А в пространстве между трубками кабеля, на распределительной коробке и на кабельных входах и выходах аккуратно были уложены толовые шашки. Коля начал их разбирать. Вытер разом взмокший лоб, крикнул:

– Рудаков! Опустите задержанных ко мне!

В отверстии показались чьи-то ноги, послышался голос Олега:

– Лезь, свинья. Лезь, тебе говорят!

– Ротенбрикет! [2]– завопил немец. – Шнеллер!

Коля посветил фонариком. Вот она, смерть. Крупнее остальных, с красной этикеткой. Осторожно вынул ее из штабеля, начал подниматься. Высунулся из люка, крикнул:

– Ложись! – И, сколько было сил, бросил шашку в сторону, стараясь, чтобы она упала посредине мостовой. Шашка с оглушительным грохотом взорвалась в воздухе. Коля с трудом вылез из люка и сел на краю, свесив ноги вниз. Отряхиваясь, поднимались сотрудники. Олег пинком поднял обоих немцев, дулом автомата толкнул к стенке дома:

– Бегом, сволочи! – и, встретив безразличный Колин взгляд, добавил: – Другого приказа не будет?

– Не будет.

Загрохотала короткая очередь.

– Уберите их в подворотню, отметьте место, – приказал Коля. – Нужно, чтобы их нашла машина.

– Я позвоню, вызову, – предложил Воронцов.

– Давай.

Рассвело. Медленно ползли вниз аэростаты, верхние этажи домов стали розовыми. Миша свернул в ближайший двор. В одном из окон первого этажа горел свет. Воронцов подошел, заглянул внутрь. Это было какое-то учреждение. За столом, уронив голову на сцепленные руки, спала женщина.

– Можно позвонить? – Миша постучал в окно. Женщина подняла голову, испуганно всмотрелась, но, различив форму милиции, успокоенно улыбнулась и открыла дверь.

– Звоните, товарищ начальник.

Миша начал набирать номер.

– Дежурите? – спросил он.

– Караулю, – женщина усмехнулась: – Домовые книги, отчетность.

– А-а-а, – протянул Миша. – Алло, это штаб? Воронцов я… Машину на Трубную, дом пять. Поторопитесь. – Он повесил трубку и весело закончил: – Спасибо вам, я пошел. Не страшно одной?

– Страшно. Да ведь я не лучше других. Как все. Что на фронте, не знаете?

– Москвы им не видать! – улыбнулся Миша.

– Да я разве сомневаюсь? – удивилась женщина. – Сводка какая?

– Не слыхал еще, – Миша вышел во двор и остановился у порога, ошеломленный и растроганный тихим осенним утром. Посреди двора росли два клена. Они уже сбросили свой наряд, и только где-то наверху еще подрагивали ярко-желтые, словно солнечные зайчики, листья. Тянуло свежестью, далеко вверху синел квадратик неба – день обещал быть теплым и ясным.

Сухо треснул выстрел. Миша повернулся, посмотрел удивленно и рухнул на асфальт – лицом вниз. К нему подошли двое в телогрейках. Высокий – с заячьей губой. Он молча обшарил карманы, перевернул Мишу, достал его удостоверение, прочитал по складам:

– Воронцов Михаил…

Затем он аккуратно положил раскрытую красную книжечку Мише на грудь, спросил:

– Дуру взял?

Второй молча показал Мишин «ТТ» и спрятал его в карман. Хлопнула дверь, выскочила женщина, молча уставилась на бандитов. Маленький посмотрел на своего напарника и начал вытаскивать пистолет. Высокий придержал его за руку.

– Люди жизнь свою кладут на фронте, а вы что же делаете, звери, – тихо сказала женщина.

– Иди отсюда, – хмуро бросил высокий. Оба скрылись в подворотне.

Женщина склонилась над Мишей, расстегнула ворот гимнастерки, приложила ухо к груди. Через минуту она встала и горестно покачала головой. Из кармана убитого торчал уголок конверта. Женщина подумала секунду, вынула конверт, подобрала удостоверение и шагнула к воротам. Навстречу ей бежали работники милиции.

– Значит, их было двое, – повторил Коля и покосился на грузовик ЗИС-5, в который укладывали Мишу. – Как они выглядели?

– Высокий – с раздвоенной губой. Вот удостоверение вашего товарища и письмо. Оно было у него в кармане.

Коля прочитал адрес.

– Что-нибудь знаете об этом? – спросил он у Олега.

Тот молча покачал головой.

– Вы же были друзьями? – удивился Коля. – Разве не знали, что у него есть девушка?

– Он… хотел рассказать… – с трудом выдавил Олег. – А я… Я над ним посмеялся, товарищ полковник.

– Это недалеко, – Коля протянул конверт Олегу. – Отнесите лично сами. Прямо сейчас.

– Есть!

Коля проводил взглядом грузовик, на котором увезли Мишу:

– Высокий, я думаю, это тот самый, который убил кассира в магазине.

Квартиру, указанную на конверте, Олег нашел сразу. Он долго звонил, а когда уже собирался уйти, двери открыл старый дед в халате и валенках, подозрительно посмотрел, спросил басом:

– Кого тебе, милиционер?

– Зою.

– А-а, – протянул он. – Зайди…

Они прошли по коридору. Дед пошарил на полке и вытащил ключ. Открыл одну из дверей:

– Зайди. Это ее комната.

– Удобно ли?

– Теперь – удобно. Садись.

Комната была маленькая, скромно обставленная, но чистая и очень уютная. На тумбочке около кровати Олег увидел фотографию Миши. Тот смотрел широко раскрытыми глазами и чему-то улыбался.

– А где сама Зоя? – спросил Олег, отводя взгляд от фотографии.

– Ты, значит, Михаил Воронцов? – Дед в упор посмотрел на Олега. – На карточку свою ты не очень похож, ну да бог с ней, с карточкой. Нынче лица у всех напрочь перевернуло. Я вон вчера собственного зятя на улице не узнал.

– Когда придет Зоя?

– А она не придет, милок, – просто сказал дед. – Третьего дня в Химках строили они ров для танков. Налетел «мессер». Одиннадцать женщин – как одну. – Дед положил высохшую, подрагивающую руку Олегу на плечо и закончил: – Война, сынок. Ты крепись.

Олег вышел из комнаты. На лестничной площадке он долго смотрел на почтовый ящик, где среди прочих фамилий была и фамилия Зои – из вырезанных газетных букв. Олег вынул конверт с письмом Миши и опустил в ящик.

Олег возвращался на Сретенку, в пионерский клуб. Он шел, и все время одна и та же мысль сверлила его мозг: как несправедлив был он к Воронцову – смеялся над ним. «Предчувствия его странные, – думал Олег. – Чепуха полная, а ведь все сбылось, как по нотам… Эх, Мишка, Мишка… И про Зою я не выслушал, смеяться начал. А он ее, наверное, очень любил, раз письмо посмертное оставил. На рояле играл, про живопись рассуждал. А в своем милицейском деле был совсем незаметный. Рядовой товарищ, талантами розыскника не блистал и вообще – странный был парень. Преступников надо давить, как гнид, это же факт! А он? Рассусоливал с ними, „индивидуальный подход“ искал».