Ури Шахар - Мессианский Квадрат

– Допустим, – согласился я. – Но что практически ожидается? По графику твоему так все выглядит, как будто бы история нашей планеты стремится к какому-то катастрофическому финалу.

– Это по гиперболическому сценарию. У гиперболы действительно есть точка, в которой мы проваливаемся в какую-то черную дыру. Хорошо, что настоящая черная дыра нам в ближайшем будущем не грозит, хотя кто знает, до чего наука может доиграться такими темпами. Но без небольшой ядерной заварушки, боюсь, уже не обойтись. Это даже по одним только законам жанра так выходит: если на стене висит ядерная боеголовка, то, значит, она когда-нибудь взорвется. Так что нам остается только надеяться, что прогресс ускоряется не по гиперболе, а по экспоненте.

– И что, по-твоему, в случае экспоненты нас ждет в точке «омега»?

– Сейчас объясню. Еще сто лет назад главной ударной силой служила кавалерия, как это было и во времена фараонов. А что сейчас происходит? Технологии обновляются у всех на глазах. Я уже два года не пользуюсь печатной машинкой, все печатаю на компьютере! А ты знаешь, что граммофонные пластинки совсем перестали производиться, что теперь только компактные диски?! Темпы прогресса впервые оказались соизмеримы с продолжительностью человеческой жизни, то есть с тем, что можно назвать микроисторией. Но именно поэтому нельзя ожидать, что прежние темпы ускорения сохранятся. Нельзя же всерьез думать, что новейшие изобретения начнут сыпаться на нас с интервалом в наносекунды. Ты не думаешь, что при смене масштабов должны меняться также и закономерности?

– Как в физике...

– Но это не знаменует конца, это знаменует начало чего-то нового и небывалого. Как человека доисторического сменил исторический, так его самого уже очень скоро сменит постисторический человек...

Я было начал рассказывать Андрею о том, что евреи представляют ситуацию близким образом, что, согласно Гемаре, история будет продолжаться только шесть тысяч лет, до 2240 года, а потом наступит загадочный Восьмой день, но в этот момент раздался звонок в дверь.

Андрей бросил папку на стол, но она соскользнула, и все листы разлетелись по полу.

– Это мои друзья, – пояснил Андрей, перешагивая через свое исследование, – Вместе в институте учились. Он – православный, в семинарию собирается поступать, а она – сам сейчас увидишь...

Андрей открыл дверь. Вошли двое: он – крупный, длинноволосый, широко улыбающийся парень; и она – существо неземное. Не знаю как еще сказать. Бывает женская красота, неземная природа которой столь бьет в глаза, что ее описывать – это то же самое, что описывать мистическое явление. Все заведомо не то. Что-то в ней было лебединое, какая-то грациозность, пластичность, и еще поражала в ней какая-то прозрачность лица, как будто бы оно сгустилось из воздуха. А может быть, это просто зовется женственностью, которая проступает во всем. Но и этого, видимо, мало. Надо, чтобы еще человек был, чтобы яркий человек в этой женственности проступал...

Увидев ее, я как-то сразу стал ждать, чтобы она что-то произнесла. Казалось, что все в ней должно быть неземным, казалось, что и ее суждения будут так же поразительны, как ее внешность.

Андрей нас представил. Будущего семинариста звали Семен, его очаровательную спутницу Катей. Исчезающе хрупкая воздушная девушка и бросающий на нее робкие взоры крупный, прочно стоящий на ногах крепкий мужчина являли собой странное противоречие.

– А мы о вас наслышаны, – прогудел Семен густым сочным басом, с силой пожимая мне руку – вы семинарист, не так ли? Мы с вами коллеги в каком-то смысле.

– Так вы учитесь в семинарии?

– Еще нет, но я много готовился и в ближайшее время намерен экзаменоваться.

Мы зашли в комнату, и Семен своим громовым голосом и удивительной подвижностью заполнил все пространство, отчего комната вдруг показалась маленькой и тесной.

– Чем это вы тут занимались? – поинтересовался Семен, глядя, как Андрей собирает с пола разбросанные листы с таблицами.

– Да я тебе уже это показывал, – отмахнулся Андрей. – Темпы ускорения прогресса.

– Помню, помню, – весело отозвался Семен. – Точка «омега» у тебя там слишком гуляет… Титрование – это вообще искусство.

И он громко засмеялся, похлопав Андрея по плечу.

– Ой, ландыши! – произнесла свои первые слова Катя. Голос у нее был тихий и слегка хрипловатый. Она подошла к столу и наклонилась над букетом.

– Где ты их взял? Сам, небось, в парке нарвал, браконьер.

– Я не выдаю свои источники... – счастливо улыбаясь, ответил Андрей. – Вы знаете, что Ури мне сейчас рассказал? Будто бы теорему Ферма кто-то доказал…

– Не слышал про такую. И что это за теорема? – спросил Семен.

– Ферма, математик живший в 17 веке, оставил после себя пометку на полях книги, где утверждал, что доказал некую теорему, – сообщил я и уже было хотел припомнить все, что по этому поводу знал, как Андрей меня опередил:

– Это очень интересная теорема. Можно сказать, что это теорема Пифагора в общем виде, то есть не для квадратов, а для всех степеней. Мне даже кажется, что Ферма ее в геометрическом виде решил, я во всяком случае продвигаюсь этим путем. Сам Ферма сформулировал свою теорему так: X n+ Y n= Z n– не имеет целых положительных решений, если n больше двух.

– Ну что ж, – сказал Сема, извлекая из портфеля бутылку водки, – за это, дорогие мои, не грех выпить. Шутка ли, теорема Ферма доказана!

– Просто не верится! Ты как будто знал! – усмехнулась Катя. – Эти бутылки твои открываются, как чеховские ружья стреляют. Всегда с глубоким смыслом. Никогда они в твоем портфеле не оказываются случайно!

Появившиеся на столе три рюмки были немедленно наполнены и опорожнены. Кате никто выпить не предложил. Видимо, ее отношение к алкоголю было хорошо известно.

В Израиле я не пил, тем более водку. Не люблю, когда наваливается что-то внешнее, одуряющее, с чем потом долго не знаешь что делать. Родители мои и их приятели, которые иногда выпивали, казались мне в этом состоянии полными идиотами.

Но тут, в России, в этой теплой компании и под гипнотическим взглядом большого и внушительного человека Семена я невольно выпил, и ничто во мне этому не воспротивилось. Напротив, меня охватила удивительная радость, и когда мы встретились с Семеном взглядом, я испытал к нему сильнейшее расположение.

– Ой, что же это я? Это же должен был быть второй тост! – воскликнул поймавший мой взгляд Семен. – Первый тост должен был быть за наше знакомство, для закрепления взаимной приязни.

Катя недовольно посмотрела на наполняющиеся снова рюмки. Я с любопытством ожидал, что она еще скажет. Но Катя на этот раз промолчала.

– Это явное превышение скорости, – заявил Андрей, видимо заметивший Катино недовольство. – Я протестую…