Сергей ГОРОДНИКОВ - РУССКАЯ РУЛЕТКА

Он сказал что-то своим приятелям, и они, важные и недовольные, разом поднялись, один за другим вышли за дверь, и мы остались одни. Он опустился за стол. Я озабоченно посмотрел на компьютер, телефон и люстру, окинул взглядом настенные выключатель и розетки.

– Всё чисто, – придавая голосу оттенок нетерпеливой деловитости, сказал хозяин. – Мой человек проверял. Никаких подслушивающих устройств.

– Если так, – отбросив вежливую дипломатию, я подошёл вплотную к столу и поверх монитора уставился ему в чёрные глаза. – Значит, подставляете меня под пулю вы.

Он сначала растерялся, но быстро попытался изобразить удивление и возмущение.

– Оскорбляешь?

– Какая выгода оскорблять, раз я получил только аванс? Будьте благоразумны. Мне надо разобраться, могу я и дальше сотрудничать или для моего блага послать вас к дьяволу. Я начинаю склоняться ко второму выводу.

– Что такое говоришь? – Он пожал плечами и устроился удобнее. – А ещё призываешь быть благоразумным меня.

– Прошлой ночью у меня возникло подозрение, только ленивый не знает, я не шофёр-дальнобойщик. – Не позволяя ему вставлять слова, я наклонился и тихо спросил: – Кому вы сказали, чем я занимаюсь на самом деле? Я ведь узнаю в любом случае.

Выигрывая время, он оттянул узел галстука, расстегнул пуговицу под воротником.

– Ну, хорошо, хорошо. Он убедил меня, вы давние друзья. Показал фотографию: молодые парни сидят с мячами у ворот…

– Сколько он заплатил?

Ашот привстал, вновь опустился в кресло и откинулся на спинку.

– Если б не знал тебя, указал на дверь, – изображая оскорблённое достоинство, объявил он.

Мне такой бессмысленный разговор начинал надоедать.

– Ладно… Разберёмся сначала. Полтора месяца назад на западной трассе были зверски избиты два ваших водителя. Грузы, которые они везли, пропали. Тот, что моложе, умер у своей машины. Другого, пятидесяти четырёх лет, подобрали и доставили в больницу. Ему вырезали полтора куска разбитых в кровь лёгких. Хорошо, если протянет больше полугода. Следствию он утверждает, нападавшие были в масках. Но сын, тоже водитель, подозревает, что отец знает их, но боится мести подонков, пытается защитить семью. А водители объявили вам. Либо резко повышаете плату за возросший риск. Либо выясняете, чьих это рук дело, и разбираетесь сами, им же даёте гарантии, что подобное не повторится. Вы подождали. Никто не звонил, никаких требований не предъявлял. И вы растерялись. Кто были нападавшие? Конкуренты? Бандитская группировка? Или вольные стрелки-разбойники? Для выяснения, наняли меня. Я устраиваюсь водителем и одновременно охранником грузов. За один только аванс мотаюсь больше месяца как каторжник…

– Ты же ничего не обнаружил, – резко прервал он.

– Подождите, – я сжал пальцы правой руки в кулак, и он притих. – Я обещал, за два месяца либо выясню, кто это сделал, либо, в случае нападения на трейлер, доставлю одного из молодчиков. В каком виде, не имеет значения, лишь бы мог говорить.

– Но вы же никого не доставили, – буркнул он.

– Мы обговорили и такой сценарий. Два месяца без нападений на водителей и трейлеры окупают мой гонорар, и мы делаем вывод, в том нападении участвовали случайные кустари. Я не прав?

Он промолчал, и я продолжил:

– А теперь меня интересует, за сколько была бы продана моя голова, если бы вы снюхались и уладили дела с нападавшими? Только не надо уверять, что моему приятелю вы проболтались из любви к узам нашей с ним дружбы?

Он подёргал воротник, будто тот мешал дышать, потом заявил:

– Спросите у него сами.

Я выпрямился. Признаться, меня удивило, что он способен испытывать неловкость за сделанную пакость, возможно, даже раскаиваться, сожалеть.

– Что ж, – подытожил я. – Подобьём бабки. Наши рабочие отношения не могут строиться на подозрениях. Кроме аванса, сейчас же оплачиваете, что я заработал в качестве водителя и охранника. И без дураков. Иначе не смогу забыть некоторых тайн, обнаруженных между делом. Игры в кошки-мышки с налоговиками, неточностей в декларациях и так далее… Кстати, надо вернуть моему приятелю, что получили.

Во время разговора у меня возникало подозрение, что Ашот провоцировал разрыв договорённостей. Теперь, по его виду, я точно знал, так оно и было. Но он рассчитывал на мне поживиться, а оказалось, больше потерял.

С пачкой денег в кармане я покинул контору, сел в «шевроле».

– Ну и чёрт с ним, – проворчал я под нос, чтобы избавиться от смутной неудовлетворённости собой: так и не довёл расследование до конца. – Я же не наёмник по доставке грузов. Ни одной зацепки за пять недель.

Я посмотрел на наручные часы. До встречи с Иваном оставалось около часа, и от мысли о ней на душе заскребли кошки.

Как ни старался ехать медленно, а к старому двухъярусному особняку, который после ремонта будто сбросил с плеч лет пятьдесят, я прибыл не тогда, когда надо бы. Мне не хотелось являться ни минутой раньше назначенного времени. Точность даёт больше возможностей для манёвра в деловых отношениях, а я чувствовал, разговор будет не из простых. Я расслабился и постарался сосредоточиться. Ночные объяснения Ивана были туманны, на их основании можно было предполагать всё, что угодно, вплоть до свержения законного царька какого-нибудь Чумбу-Юмбу, если тот вдруг оказался замешан в делишках враждебной Ивану мафии. Я опять глянул на часы. Чтобы прийти к такому выводу, мне потребовались пара минут. Я решил убить время иначе, а именно поразмыслить о недавно прерванных рабочих отношениях с неким Ашотом. В общем, прервал я их довольно лихо, с кавалерийской стремительностью. И наверное, думать об этом уже не стоило. А, бог с ней, с этой точностью.

Замкнув дверцу машины, я прошёл к парадному входу. Две лампы дневного света горели под потолком входного помещения, а столешницу видавшего виды стола освещала ещё и настольная лампа. Сидящая за столом полная женщина с проседью в коротко постриженных волосах оторвалась от вязания, посмотрела на меня поверх очков. Я уверенно направился к лестнице, и она ничего не сказала, не окликнула. Поднявшись на второй этаж, я сунулся сначала в ближайшую дверь, которая оказалась не запертой. В неуютной, заставленной коробками комнате тихо совещались какие-то парни в кожанках. Они замолчали и недовольно посмотрели на меня. Объяснив, что попал не туда, я оставил их наедине со своими тайнами. Другая дверь, толстая и прочная, тоже поддалась моему толчку и открылась, впустила в крошечную прихожую с двумя отдельными кабинетами и табличкой.

В прихожей царил полумрак. Мягкий свет проникал из левого кабинета, дверь в который оставили приоткрытой. Оттуда не доносилось ни звука, я заглянул и увидел совершенно пустое помещение. Или из него выехали, или готовились въехать. Судя по табличке в прихожей, мне нужно было зайти в другой, плотно закрытый кабинет. Что я и сделал, и попал в небольшую комнату. Дверца напротив меня была заперта, а бежевая офисная стенка отгораживала закуток с рядами полок, на них в беспорядке расставили яркие книжки рекламного и справочного содержания. Сбоку офисной стенки на угловой тумбочке бросался в глаза ксерокс. Низкое вращающееся кресло вдвинули между тумбочкой и прибранным столиком, на котором остались лишь светло-серый телефон с факсом и стакан с фломастерами. Очевидно, там было рабочее место секретарши. Навесная лампа над столиком была выключена, не было видно ни сумочек, ни пёстрых зонтиков, ничего из того, что выдаёт присутствие женщины. Я приостановился у двустворчатой стеклянной двери, затем раскрыл одну створку и переступил порог.