Кирилл Шелестов - Побег

Но я не собирался сдаваться. Еще не придумав, за что зацепиться, я открыл дверь в перевязочную. Там было пусто. Тогда я заглянул в ординаторскую. Здесь сидел дежурный врач, молодой еврей с подвижным смешливым лицом и редеющей шевелюрой. Он скучал и от нечего делать фигурно разрезал скальпелем яблоко. Перед ним стоял термос с кофе. При виде нас он оживился, должно быть, был рад любой компании.

— Здравствуйте, коллеги, — приветствовал он нас. — Проходите, присаживайтесь.

В слове «коллеги» мне послышалась ирония, то есть за своих он нас не признал, несмотря на камуфляж. Не знаю, как смотрелся я, но Гоша, в маломерном халате, из которого по локоть торчали его лапищи, и вправду мало походил на врача, разве что — на свирепого мед-брата из отделения для буйных душевнобольных. Кстати, сесть в ординаторской было особенно негде, только если на накрытую грязноватой клеенкой кушетку, и мы остались стоять у двери.

— Нам нужно повидать родственника, — вежливо сказал я.

— Пожалуйста, — весело отозвался доктор, насыпая в чашку сахар из узкой пробирки для анализов и размешивая все тем же скальпелем. — Все родственники в палатах. Как фамилия?

— Сырцов, — ответил я негромко.

Шутливость мигом слетела с лица доктора. Он даже перестал орудовать скальпелем в чашке.

— С Сырцовым, ребята, я вам не помощник, — торопливо проговорил он. — Там дальше по коридору милиция сидит, с ней и надо договариваться. Она решает, кого к нему пускать, а кого нет.

— При чем тут милиция? — подал голос из-за моего плеча Гоша. — Мы с тобой как с человеком разговариваем, а ты сразу за ментов прячешься.

— Даже не просите, бесполезно, — доктор вскинул руки, сдаваясь. — Что-нибудь другое — я с радостью. А это, извините, не в моей компетенции.

Я подошел поближе и положил перед ним пять стодолларовых банкнот.

— Нам буквально на минутку, — мягко сказал я. — Он будет очень рад.

В живых глазах доктора мелькнул интерес. Он некоторое время, колеблясь, смотрел на деньги, не притрагиваясь к ним руками.

— Простите, это что? — наконец осведомился он.

— Доллары, не видишь, что ли? — нелюбезно отозвался Гоша.

— Не вижу, — вздохнул доктор. — Практически ничего не вижу.

Я понял его намек и добавил еще три купюры.

— Вы хотите, чтобы я потерял работу за восемьсот долларов? — с укором уточнил он. — Я только в институте семь лет учился. Получается, по сто пятнадцать долларов за курс, даже меньше. Это несерьезно.

Я молча выложил еще три банкноты. Он задумчиво вытянул трубочкой губы.

— Даже не знаю, — сокрушенно признался он. — И хочется взять, да как-то мало.

Шокированный его бесстыдством, Гоша не выдержал. Ему было жаль денег, к тому же он всегда предпочитал силовые методы коммерческим.

— Тебя что, за семь лет в институте не научили, что взятка унижает достоинство человека? — с нажимом осведомился Гоша.

— А я вам и не предлагаю, — обиженно парировал доктор.

Он собрал деньги и засунул их в брюки.

— Вы собираетесь его убить? — спросил он деловито.

— Нет, конечно! — воскликнул я, пораженный. — С чего вы взяли?

— А что еще можно сделать с человеком за минуту? — пожал он плечами. — Что у вас там, в кармане? Пистолет?

— Я не ношу оружия, — ответил я, распахивая халат и хлопая себя по бокам, как делают при обыске.

— Значит, со мной пойдете вы, — решил он. — А ваш коллега пусть остается здесь.

— Я лучше в коридоре подожду, — с готовностью подхватил Гоша, который явно не рвался в бой и потому предложение доктора воспринял с явным облегчением. — Тылы вам прикрою, прослежу, чтобы с другой стороны не напали.

Я бросил на него уничижительный взгляд, который он предпочел не заметить. Доктор снял с вешалки белый медицинский колпак, водрузил мне на голову и поправил на моей груди стетоскоп.

— Если поднимется шум, то я скажу, что вы меня захватили в заложники, — предупредил он меня уже в дверях. — И вынудили вам помогать, угрожая оружием.

— У меня нет оружия, — напомнил я.

— Но я же не знал об этом, — возразил он. — А вы воспользовались моей доверчивостью.

К палате Сырцова я подходил с сильно бьющимся сердцем, однако виду старался не подавать, чтобы не расхолаживать доктора, который и без того семенил рядом, отчаянно труся. Когда мы шагнули в прихожую, омоновцы лениво повернулись в нашу сторону. Доктор с озабоченным видом буркнул короткое приветствие. Я тоже поздоровался.

— А это кто? — спросил один из омоновцев, сидевший возле двери в палату.

— Где? — с любопытством спросил доктор, близоруко щурясь на экран небольшого монитора на столе.

— С вами кто, я спрашиваю? — омоновец показал на меня.

Брови доктора полезли наверх.

— Как это кто? Да это же главный хирург из железнодорожной больницы. Он на операции присутствовал. Его сегодня специально вызвали для консультации.

— А почему нас не предупредили? — недовольно спросил другой омоновец.

— А вот это не ко мне вопрос, — развел руками доктор. — Вы у своего начальства узнавайте. Мне, например, с утра заведующий отделением позвонил, попросил встретить и провести в палату. А что у вас там творится, я понятия не имею!

Намек на нерасторопность милицейского начальства омоновцу не понравился. Он подвигал челюстями и не спеша поднялся с места. Теперь, когда он с автоматом наперевес возвышался над безоружным доктором, сразу стало ясно, что с критикой доктор погорячился.

— Мы не можем его пропустить, — внушительно проговорил омоновец. — У нас не было распоряжения.

— Почему не было?! — занервничал доктор, глядя на него снизу вверх и часто моргая. — А где же оно? Куда вы его дели? У меня есть, а у вас — нет! Абсурд какой-то. Я еще спрашивал утром, надо ли ему пропуск заказывать, а мне сказали, что если он со мной будет, то ничего не нужно.

— Это кто так сказал? — с угрозой поинтересо-вался второй омоновец. — Завотделением, что ли? Гляди, какой умный! У нас инструкция. Доступ в палату только по списку. Нету в списке, значит, до свидания!

— Ну, надо же, — с досадой проворчал я. — Сами же просили посмотреть пациента и не позаботились о формальностях. Издеваются они, что ли?

— Вот так в этой стране все и делается! — посетовал доктор. — В больницах ОМОН командует, врачей не пускают, — он закатил глаза и патетически поднял голос: — А ведь речь идет о жизни человека!

— Я сказал «нельзя»! — отрубил омоновец грубо. Его туповатое лицо покраснело: — У вас своя служба, а у нас — своя.

Мы уперлись в стену. Нажимать на них дальше было бесполезно и опасно. Они и так уже начинали раздражаться. Я тронул доктора за рукав.

— Бросьте, не спорьте, — проговорил я, утешая не то его, не то себя. — Как будто нам с вами больше всех надо! Передайте коллегам, пусть режут. А что еще остается? Как тут диагностировать в таких условиях?