Кирилл Шелестов - Побег

— Борис Николаевич! — вырвалось у кого-то.

Но это был не Борис Николаевич. Вместо президента Российской Федерации на трапе стоял пухлый молодой человек армянской наружности и оглядывал нас любопытными живыми глазами, словно проверяя, все ли в сборе. Он был в черном костюме и блестящих лаковых туфлях. Ни статью, ни внешностью он даже отдаленно не напоминал Ельцина. Никто не понимал, откуда он взялся. Народ смущенно зашептался.

— Артурчик! — вдруг заорал Боня что было сил. — Привет, дружище!

Услышав свое имя, молодой человек вздрогнул от неожиданности и попятился. Все сначала обернулись на нас с Боней, а затем снова уставились на трап, но он уже пустовал. Молодой армянин исчез.

— Близкий наш! — громко похвастался Боня, обращаясь ко мне, но так, чтобы остальные тоже слышали. — У Калошина помощником работает. Они, видишь, хотели сначала Гаврика прислать, а потом на Артурчика переиграли. Знать, кто-то сегодня по шапке получит, помяни мое слово. Артурчик — он, блин, свирепый.

Я не заметил особой свирепости в пухлом Артурчике, но возможно, я чего-то не доглядел. Чиновники вокруг нас уважительно затихли. Боня в их глазах сразу вырос на голову.

Наконец из самолета, приветственно махая рукой и криво улыбаясь, появился Ельцин в расстегнутом темно-сером пальто. Это был большой, обрюзгший мужчина с отечным, широким лицом и седыми, все еще густыми волосами. Брови у него отсутствовали, что придавало его круглому лицу несколько бабье выражение. Почти заплывшие карие глаза смотрели настороженно, а губы как-то непроизвольно подергивались, выдавая капризность и непостоянство характера. За последний год он перенес несколько сердечных приступов, двигался медленно и тяжело, и в его неуклюжей повадке было что-то медвежье.

Держась за поручень и грузно приседая, президент начал спускаться по трапу. Позади него осторожно продвигался огромный телохранитель, держа над Ельциным наклоненный зонт, что выглядело довольно глупо, поскольку дул ветер и зонт от дождя все равно не спасал. Толпа качнулась вперед, словно желая обнять президента.

— Ну, шта? — зычно крикнул сверху Ельцин, произнося почему-то «шта» вместо «што». — Как вы тут?

Правильного ответа на этот вопрос никто не знал, но все на всякий случай бодро улыбались. Девушки из нашего театра, в национальных русских кокошниках, сапожках и коротких юбках грациозно поднесли президенту хлеб и соль. Наш холдинг продолжал соблюдать все прежние договоренности с областной администрацией, несмотря на то что Храповицкий сидел за решеткой. Впрочем, взнос на подарки президенту Лисецкий предусмотрительно получил с нас заранее.

Кстати, положеная по обычаю рюмка водки на сей раз отутствовала. Лисецкому накануне визита пришлось прослушать в кремлевской администрации специальную инструкцию от Калошина, категорически запрещавшего предлагать президенту спиртное. Тема алкоголизма Ельцина была в стране одной из самых обсуждаемых. Особенно много слухов о его невоздержанности ходило в провинции.

Ельцин, морщась, оглядел расписной поднос, разломил каравай, но есть не стал. Чиновники, между прочим в глубине души тоже не одобряли нарушение старинных традиций, считая, что ничего хорошего трезвость президента не предвещает. Русский человек свято верит, что, начальник, напиваясь, становится добрее.

С Ельциным прилетело человек пятнадцать, не считая, конечно, журналистов и охраны. Министра промышленности я видел в телевизионных сюжетах, остальные были мне незнакомы. Возглавляемая Ельциным делегация неспешно двинулась вдоль шеренги чиновников, пожимая им руки. Рядом с президентом торопливо шагал Лисецкий, забегая вперед и представляя присутствующих. От волнения его голос слегка вибрировал. С другой стороны от Ельцина пристроился Разбашев, потеснив министра и оробевшего Силкина.

Ельцин уже заканчивал обход, когда на взлетном поле появился Кулаков, в широкой кожаной куртке, из-под которой виднелась темная водолазка с оттянутым воротом. Вообще-то Кулаков опаздывал всегда и одевался, как ему нравилось, это было частью его фрондерства, но мне казалось, что на встречу с президентом все-таки можно было прийти вовремя.

— А вот и мэр Уральска Борис Михайлович Кулаков, — проговорил Лисецкий и, не удержавшись, сделал выговор: — Что ж ты опаздываешь, Борис Михайлович?

Кулаков что-то буркнул и шагнул навстречу Ельцину. Тот остановился и нахмурился.

— Мэр Уральска, говоришь? — переспросил он, протягивая руку Кулакову и критически его оглядывая. Для своей должности Кулаков и впрямь выглядел одиозно.

Лисецкий, тонко чувствовавший начальственную интонацию, тут же состроил ироническую гримасу.

— Это ты, что ли, меня везде ругаешь? — в упор спросил Ельцин Кулакова.

От этого внезапного выпада Кулаков растерялся. Он был значительно ниже Ельцина, что лишь подчеркивало его подчиненное положение.

— Почему же ругаю? — задиристо встопорщил он усы. — Я свое мнение высказываю.

Эта фраза прозвучала как признание.

— Меня ругаешь, а город запустил?! — перебил Ельцин. — Грязь кругом такая, что не проедешь!

Он встряхнул руку Кулакова так, словно хотел ее оторвать и, не слушая ответа, двинулся дальше. По рядам чиновников прокатился испуганный вздох.

— Во дает дед! — восхищенно прошептал мне Боня. — И откуда только он все знает?

От угощения в банкетном зале Ельцин решительно отказался, и Лисецкий, опередив Разбашева, повел президента к своему «Мерседесу». На лице директора автозавода мелькнула досада. Он, не отставая от президента, начал что-то ему говорить, но вдруг Лисецкий осуществил на редкость коварный маневр. Открыв перед Ельциным дверь автомобиля и вежливо пропустив его вперед, губернатор поспешно прыгнул следом, громко крикнув Силкину:

— Анатолий Викторович, давай скорее к нам! Тебя одного ждем! — и захлопнул дверь.

Разбашев опешил. У всех на глазах Лисецкий давал ему понять, что он здесь лишний. Директор по инерции потянулся к передней двери, но тут его потеснил Силкин.

— Извините, пожалуйста, — отчаянно труся и избегая смотреть в глаза Разбашеву, пролепетал он. — Но это мое место.

Разбашев стиснул зубы и еле слышно выругался. Силкин юркнул в машину.

— Ты гляди, Анатолий Викторович, не зевай, — приветствовал его с заднего сиденья довольный Лисецкий. — Свое никому не уступай, а то оглянуться не успеешь, как всего лишишься. Тебя народ выбрал, а его власть назначила. Чуешь разницу? — и он бросил взгляд на Ельцина, ожидая одобрения.

Но Ельцин лишь загадочно сопел, глядя перед собой неподвижным взглядом.

Толпа торопливо рассаживалась по машинам и автобусам. Я спохватился, что мне нужно было срочно к кому-нибудь пристроиться, в противном случае я рисковал отбиться от стада. Мимо как раз проходил Кулаков.