Андрей Курков - Последняя любовь президента

То, чего я хотел вчера, сегодня уже недоступно. Но теперь меня переполняют сомнения. Владимир был прав, настаивая, что девочка должна пока остаться в Швейцарии. Во-первых, ей еще нет трех месяцев. Во-вторых, появление в моей семье неноворожденного ребенка вызовет массу вопросов и даст кому-нибудь повод докопаться до происшедшей трагедии. В-третьих, Светлане, учитывая ее нынешнее психическое состояние, лучше не знать о гибели сестры и Димы.

Откуда Владимиру известно о психическом состоянии моей жены? Я только сейчас, вспомнив его доводы, задумался: он слишком много обо мне знает! Но нет у меня ни возмущения, ни раздражения по этому поводу. Я пытаюсь вспомнить дословно вчерашний разговор с ним.

«Мы найдем возможность устроить ее, Лизу, в хорошие частные ясли, – говорил он, попивая кампари с апельсиновым соком. Мы сидели в приятном кабинете Посольства Украины в Берне. – Для того чтобы оформить опекунство или даже удочерение, потребуется масса времени и бумажек. Придет время, и мы сами поможем вам в этом деле. Но сейчас делайте вид, будто ничего не произошло. Вы просто съездили в срочную командировку. Ваш брат с женой и дочерью собираются переезжать в Америку. Они получили медицинский грант. Если вы сами в это поверите, будет еще лучше».

«Почему он говорил про Америку? – задумываюсь я. – Нет, это он просто предлагал легенду для Светланы и моей матери. Он же почти подмигивал, говоря это».

«Надо сохранить происшедшее в тайне! А о ребенке мы вам будем регулярно сообщать. Найдем такую возможность!»

Странно, но водка не согревает меня. И пить ее больше не хочется. Я прошу у стюарда чаю.

– С коньяком? – спрашивает он.

– Да, с коньяком, – соглашаюсь я. – И лимончик не забудьте!

Стюард улыбается. Ему кажется, что промелькнувшая на моем лице улыбка была вызвана его предложением коньяка. Нет, он не прав. Но разочаровывать его не буду. Улыбка, которую я тут же согнал со своих губ, была вызвана воспоминанием. Воспоминанием о том, как беременная Светлана просила меня подойти в Париже к мулатке-проститутке и узнать стоимость услуг. Странно, но я до сих пор помнил эту сцену во всех подробностях. Но почему я вспомнил об этом? Почему именно сейчас? Наверно, мне хотелось обратно в прошлое, назад, в период ожидания счастья и жизненных изменений! Тогда ведь я и представить себе не мог, чем завершится мой внезапный интерес к Вале Виленской и ее сестре. Я и не догадывался, чем завершится романтическое путешествие Вали и Димы в Швейцарию. Но, во всяком случае, их романтическое путешествие уже завершилось, а мое еще продолжается, только оно уже не романтическое.

Киев. Февраль 2016 года. Понедельник.

Кабинет после непривычно длительного перерыва показался мне излишне теплым. Пришлось открыть окна на десять минут.

Кожаная папка с тисненым золотым тризубом едва вмещала стопку указов и законов, нуждавшихся в моей подписи.

Я пил чай, раздумывая: открывать ее уже сейчас или подождать.

И пока я думал, в кабинет вошел Львович. Отглаженный, отмытый, отштукатуренный, побритый до блеска. Новенький костюм, новый галстук.

На мой удивленный взгляд он только улыбнулся.

– Я возьму пересмотреть, – кивнул он смело на так и не тронутую мной папку. – Это же документы еще с прошлого года. А теперь многое изменилось.

Я кивнул.

– Подписывать все равно будете после восьмого марта, после перевыборов… Кстати! Главная новость – Казимира в Москве арестовали. Вместе с его российским партнером! Смело! Уже и обвинение предъявили – в связях с чеченскими боевиками и организации похищений граждан России.

– Думаешь, не выпустят?

– Столько обвинений публично предъявить! Это серьезно! Думаю, мы его лет двадцать не увидим. Главное – не требовать экстрадиции!

– Хорошо, не будем, – улыбнулся я.

И вдруг что-то неприятно резануло в душе. С чего это я такой добрый и сговорчивый? Где моя президентская твердость? Где мое положенное по рангу высокомерие и хамство? Где я растерял их?

Глаза на мгновение зажглись гневом, но тут же потухли. Я это почувствовал как-то особенно болезненно. Я был не в форме. Я давно уже был не в форме! А Львович нагло стоял передо мной. На его лице все еще держалась спокойная и самоуверенная улыбка. А мой мозг суматошно искал объяснения его поведению, словно я проснулся после летаргического сна и помнил его совсем другим, пугливым и робким.

– Светлов просил его принять. – Львович задумчиво оглянулся на дверь. – Позвать?

– Да. Зови!

Львович вышел. А я вдруг ощутил беспокойство. Рука потянулась к карману пиджака. Вытащила оттуда мой личный «выключатель» – черную штучку с двумя кнопками. Опустила на столешницу. Тут же взгляд поискал только что лежавшую рядом кожаную папку с тисненым золотым тризубом. Конечно, ее хотел взять Львович… Но я не заметил, как он ее взял. И уходил он вроде без нее. Нет, не мог он без нее выйти, иначе бы она осталась на столе.

Я тряхнул головой. В ответ она заболела, как будто в ней поднялась мутная волна, отдавшаяся неприветливым эхом в затылке.

Взгляд остановился на «выключателе». Вспомнилась сказка о Кащее Бессмертном. Игла в яйце, яйцо в утке и так далее…

Я спрятал дистанционный «выключатель» в ящик стола.

Уперся взглядом в отсутствующий диван майора Мельниченко.

Зашел Светлов.

– Здравствуй, – я поднялся из-за стола.

Рукопожатие было по-мужски крепким.

– Ну как? – спросил я.

– По выборам – порядок! Все, кроме коммуниста, сняли кандидатуры. Есть письма трудящихся с просьбой отменить выборы и проводить их согласно конституции через два года. Но я думаю, отступать нам нельзя. Во-первых, это подтверждение мандата доверия, во-вторых – увеличение вашего срока на два года.

– Да-да, – вздохнул я. – Про срок – это точно!

– Да, господин президент.

– Называй меня проще, – предложил я дружески.

– Сергей Палыч, есть просьба от Управления по исполнению наказаний. Хотят провести голосование в тюрьмах и колониях уже первого марта, чтобы показать народу, за кого голосуют самые низы.

– Что ты имеешь в виду?

– Заключенные заявили, что за вас отдадут сто процентов голосов. Без всяких подтасовок! В благодарность за введение системы внутризонного образования, за то, что они теперь могут получать нормальные специальности, не выходя на свободу.

– Ну, за это Мыколу надо благодарить.

– Его тоже, но «добро» дали вы.

– Да, дал. Решай с центризбиркомом! И еще, возьми на себя поиски дивана Мельниченко! – Я кивнул на пустое место под стенкой. – Перерой всю страну, но поставь его на место!

– Попробую! – пообещал Светлов. Потом опустил на стол почтовый конверт и вышел, козырнув по-военному.