Оксана Обухова - Рефлекс убийцы

Она не обратила на бабушку Надю никакого внимания. Прошла мимо к коридору с номерами, слепо глядя перед собой.

Вдова, без труда догадалась Надежда Прохоровна. Махлакова Римма Игоревна.

Следом за вдовой из оранжереи выскочила молодая девчонка в весьма короткой кожаной куртке с меховыми рукавами. Шикарная грива золотистых волос вольно болталась по ее плечам почти до пояса, не схваченная ни траурной лентой, ни прикрытая традиционным черным платком.

Девчонка легко перебирала стройными ножками, обтянутыми черными джинсами, притопывала высокими сапожками из меха точь-в-точь как на рукавах. Увидев Надежду Прохоровну, удивленно кивнула и прошла дальше, оглядываясь на моложавого высокорослого брюнета в черном костюме, задумчиво тянущего за собой огромный чемодан на колесиках.

Следующим вышел второй гостиничный бой, надо думать, с багажом вдовы Риммы Игоревны.

Далее показалась пара — необычайно красивая рыжеволосая женщина в серебристом манто и подтянутый осанистый господин в отличном костюме с унылым галстуком.

Женщину Надежда Прохоровна опознала как Аделаиду Евгеньевну Богрову — в синей папке хранилось несколько ее фотографий. Прежде чем окрутить богатого пожилого бизнесмена Терентия Николаевича, Ада успела прославиться на поприще модельного бизнеса — наряды демонстрировала. (На одном из снимков, впрочем, щеголяла почти без оных.) Сопровождал ее, не иначе, генеральный директор холдинга Богдан Игнатьевич Кожевников. А те персоны, что вышли прежде, получается — дочь Риммы Игоревны девочка-резвушка Аня и ее супруг, кстати, сын покойного Махлакова — Федор Сергеевич.

Надежда Прохоровна могла бы сразу это понять, но больно уж молодо выглядела девушка в куртке с меховыми рукавами. Никак не на двадцать пять, гораздо младше. В Интернете достаточно судачили о браке дочери от первого брака Риммы Игоревны и сына Сергея Федоровича, перемывали кости родителям и молодоженам.

Последним из тоннеля показался меланхоличный лысоватый господин лет тридцати пяти, с многократно обмотанной шарфом шеей, носом, напоминающим обвислый баклажан, покатыми плечами, обтянутыми модным зауженным костюмом с единственной пуговицей на глянцево-черном пиджаке.

Это мог быть только Михаил Терентьевич Богров, пасынок шикарной Аделаиды. Печально прошествовав мимо Надежды Прохоровны, Богров мотнул понурой головой — наверное, поздоровался.

— И вам не хворать, — пробормотала себе под нос бабушка Губкина, почесала за ухом спицей, но к вязанию так и не приступила. Повернулась к окну, посмотрела на белейшие нарядные сугробы на лужайках и подумала о том, как странно разобщены люди, приехавшие на поминки.

Никто не шел рука об руку с вдовой, никто не утешал — вероятно, не безутешного — сына покойного. Невестка даже платка на голову не набросила… Приятельница Генриетта с Арно под мышкой на поминки явилась…

Странная компания. Каждый сам по себе, ни одной слезинки на лицах…

Софа небось опять бы сказала про хорошее воспитание, про сдержанность манер…

А вот у мужа Васи на похоронах полдеревни голосило. Прощались, подвывали, уважение выказывали… Потом напились, правда, гармошку от зоотехника принесли. Но поначалу — все по-людски: поплакали, повспоминали, сестру Василия три раза с гроба снимали, прежде чем домовину в землю опустить…

Эх, было время… Как там у Пушкина?.. «Не то что нынешнее племя»?..

Софа «как там у Пушкина» обязательно бы вспомнила. Библиотекарь все-таки со стажем. Такие даже на пенсии всю классику наперечет знают.

Мимо бабы Нади заскользили чопорные официанты с подносами в руках: торопились накрывать в гостиной малого корпуса столы для поминок. Отобедавшая в ресторанном зале Надежда Прохоровна бдительно прибрала ноги под кресло, но с места не сдвинулась. Наблюдательный пункт на пятачке у арки она выбрала не случайно: отсюда открывался превосходный обзор не только на оранжерею, но и на сдвинутые в один ряд столики гостиной. Садиться там Надежда Прохоровна посчитала неделикатным, хотя вполне могла устроиться в уголке, поскольку проживала в этом же корпусе наравне со всеми.

Она вытянула шею вперед, присмотрелась: один из официантов раскладывал вокруг приборов черные салфетки в серебряных кольцах… Под каждой тарелкой уже лежала похожая квадратная салфеточка. На массивной тумбе возле накрытого стола фотография усопшего Махлакова с траурной лентой по нижнему уголку, перед ней свеча и традиционная рюмка с водкой, накрытая куском бородинского хлеба. Пышный букет черных тюльпанов печально свесил узкие головки из широченной хрустальной вазы.

Умеют поминать буржуи. Красиво. Тюльпаны вниз клонятся, как плакальщицы перед гробом…

Эх, надо бы в Парамонове съездить, Васину могилку попроведать… А то ведь лет десять не была…

И не по своей вине, можно сказать. В последний раз, когда приехала, сестра Василия Матрена все губы поджимала: мол, толку от тебя, от белоручки городской, — ни огород вспахать, ни сена накосить…

Смешно. В московских очередях Надю Губкину не раз «деревенщиной» облаивали. Приехала в деревню — городская. Платье синее в горохах, носочки-туфельки, сумочка в руках…

Эта лаковая сумочка особенно Матрене не по сердцу пришлась.

А куда еще приличная женщина кошелек с ключами положит, скажите на милость?! За пазуху в лифчик, да?! В холщовую котомку, откуда только вчера три кило магазинной картошки вытряхнули?!

Надежда Прохоровна неожиданно разгорячилась, подпаленная воспоминаниями, заерзала, на лбу испарина выступила.

Не к добру это, ох не к добру. Видать, вина перед Матреной есть. Надо Васину могилку попроведать… Гостинцев в деревню свезти…

А что не зовут, так это пустяки. На то она родня и есть, чтоб в гости без приглашения наезжать.

Матрена ведь с мужем Ваней всегда без телеграммы приезжали. Знали — пустят их Клава с Софой в комнату, за дверью не оставят, даже если московские родственники на работе оба.

А как гуляли вечерами в день приезда! Если погода хорошая, в парк аттракционов ходили, если неподходящая… такой концерт «по заявкам москвичей» на коммунальной кухне устраивали — любо-дорого! Матрена частушки пела, каблуками кренделя выделывала — весь двор сбегался в двадцатую квартиру на певунью посмотреть, забористые частушки послушать… Надежда Прохоровна даже щеками заполыхала, припомнив кое-что из частушечного парамоновского творчества…

А потом, на ночь, «по-цыгански» раскладывали в комнате на полу старый комковатый матрас. Под голову гостей складывали скатанные в рулон тулупы, прятали их в чистые наволочки… Для тепла накрывались не только одеялом, но и пальто… И разговоры разговаривали до первых петухов. Про деревенские новости, про городское житье, про сенокосы и надои.