Джим Нисбет - Тайна Сиракузского кодекса

— Ты права. Я, видно, теряю должную перспективу. А ты уверена, что они действительно не способны оказались узреть свет? Была ли необходимость заходить так далеко?

Мисси прокашлялась.

— Герли считала ниже своего достоинства объясняться. Так или иначе, Джектор услышал об этом — все об этом услышали, — и тогда он бросил карты. Но знаешь что?

— Что?

— Тогда-то Джеральд и решил, что его мать свихнулась.

Мы ждали зеленого света. Один из тех мотороллеров, которые в точности подражают звуку циркулярной пилы, вынырнул из-за угла и продолжил путь на запад, по Калифорниа — единственный колесный экипаж на всей улице.

— Давай сообразим, Мисси. Ты лично гонялась за «Кодексом» или перстнем Теодоса… с каких пор? С замужества с Кевином Карнесом?

Она кивнула.

Меня осенило:

— Кевин не потому ли от тебя ушел?..

— Это я от него ушла, — твердо поправила она.

— Разумеется. Пусть будет так. И сколько народу умерло с тех пор, как ты заинтересовалась этим делом?

— Девять человек, — не задумываясь ответила она, — с тех пор как я заинтересовалась.

— Это считая неизвестного парижского связника?

— Ладно, — пожала плечами Мисси. — Десять.

— А теперь, когда ты наложила свои холодные ручонки на «Кодекс», что ты собираешься с ним делать? Куда направишься? Кто или что помешает убить и тебя тоже?

— Очень просто, Дэнни. Я не собираюсь хранить его у себя. Я его продам за жирный кусок. Как только он уйдет у меня из рук, я буду вне опасности.

— А тебя не беспокоит Ее Милость и ее орудие, Аттик?

— Совсем наоборот. Пока мы с тобой разговариваем, они вынуждены бежать от полиции и прочих представителей власти в Аргентину или еще дальше. А для меня, старушки, вполне безопасно будет провести полгодика в Альбукерке или в Тоскане.

— Ах ты, старушка! Такая простенькая. Такая невинная. Такая неприметная. Собираешься поменять «ягуар» на «бьюик»?

— Конечно нет. Достаточно будет его перекрасить. Ты всегда склонен преувеличивать, Дэнни.

— Бодич далеко не глуп, Мисси. Он выйдет на след.

Впервые за пять кварталов Мисси встретила мой взгляд.

— Каким образом Бодич выйдет на след?

Я пожал плечами.

— ДНК из рвоты в мусорном ведерке Томми Вонга?

Она деликатно усмехнулась.

— Он может выйти на след только в одном случае, Дэнни, — если ты ему проговоришься. А если ты проговоришься, он быстро выяснит, что «Кодекс» прошел и через твои руки. Как тебе кажется, ему это понравится? А тебе?

Я поджал губы.

— Слава богу, — сказала Мисси. — Такси!

И она шагнула на дорогу прямо перед носом машины.

Чтобы не задавить ее, водитель вдавил педаль тормоза и такси со скрежетом остановилось, выпустив ядовитые дымки из-под колес. Таксист высунулся из окна и сказал:

— Я обычно чокнутых не вожу, черт их побери.

— Мой друг и вправду поврежден в уме, — сказала Мисси, открывая заднюю дверцу, — но он вредит только самому себе: читает стихи и все такое. Залезай, — ласково позвала она.

— Да? — таксист ударил по флажку. — Я пишу стихи.

— На Клэй и Скотт, — сказала Мисси.

Я мог бы привести имена нескольких поэтов, чтобы прощупать глубину его познаний, но Мисси предостерегающе опустила ладонь мне на плечо, и поездка продолжалась в молчании.

Таксист развернулся на сто восемьдесят градусов и поехал на восток по Калифорниа до Давизадеро, по которой повернул на север. Сгустившиеся за время пути сумерки заставили его включить фары. Он повернул на восток по Клэй и остановился через квартал на перекрестке со Скотт.

— Дай ему свою двадцатку, — велела Мисси. — Сдачу, пожалуйста, — добавила она, когда я протянул деньги через спинку кресла.

Я вышел и размял ноги — упражнение не из приятных: они походили на не совсем застывшую карамель. И на вид тоже.

Мы направились пешком через холм в парке Альта Плаза, пересекая его по диагонали к северо-восточному углу, где ждал нас у гидранта на Штайнер «ягуар» Мисси.

— Можно вопрос?

— Конечно.

— Кажется, мы собираемся пересесть в твой привлекающий все взоры автомобиль. Зачем?

— У меня деньги и кредитка спрятаны под зеркальцем над пассажирским сиденьем. В багажнике компьютер с факсом и электронной почтой, не говоря уже о базе данных на высшее общество, сотовый телефон и предусмотрительно собранное портмоне.

— О!

Южная часть Альта Плаза круто поднималась перед нами. Террасу у самой вершины холма занимали два теннисных корта и игровая площадка. С гребня над ними виден был почта весь залив Сан-Франциско. Далеко в море садилось солнце. Нежные тона сумерек над редкими окрашенными в цвет мандарина облачками переливались от василькового голубого до ультамаринового фиолетового. В самой светлой полоске голубизны появилась молодая луна в сопровождении Венеры. Из середины бухты подмигивал вращающийся фонарь Алькатраса: пять раз в минуту. Красивое было место для обдумывания преступления. Мы посидели на скамье у телефонной будки, перевели дыхание. Воздух уже заметно остыл. Наступил час ужина, и в жилых кварталах вокруг уличное движение почти прекратилось. Частная школа на той стороне Скотт была темпа и пустынна. Под нами лежал в полной темноте огромный дом Герли Ренквист.

— Ни огонька, — заметил я.

— Ее давно нет, — отозвалась Мисси.

— Тогда к чему предосторожности?

Она посмотрела на меня в темноте.

— До сих пор я нас вела, нет?

Я не нашел, что возразить.

— Дэнни?

— Что?

— Ты собираешься выполнить наш договор?

— Если пожелаешь.

Я кивнул на телефонную будку.

— Не лучше ли позвонить Бодичу?

Она пропустила мое предложение мимо ушей.

— Ты обещал.

Она погладила меня по щеке — кажется, с нежностью, хотя двух- или трехдневная щетина обдирала ей ладонь.

— Квиты?

Я кивнул.

— Ты меня больше не увидишь — тихо сказала она.

Я не знал, что ответить. Мисси занимала все больше места в моей жизни с того дня, когда я впервые увидел ее, — не помню уж, как давно. Может быть, я только теперь осознал, что принимал как должное, что она всегда будет где-то рядом, что ее шуточки будут веселить меня в старости, даже если я больше не буду видеться с ней, даже если буду встречать ее имя только в колонках светской хроники. Что бы ни было у меня на душе, я стоял смирно, пока она целовала меня не совсем по-сестрински, но все же довольно целомудренно. Это был поцелуй от Мисси — женщины, которую я никогда не понимал. Быть может, в этом и крылось ее очарование.

Мисси не потрудилась даже снять три счета на двести пятьдесят долларов, трепетавших под стрелкой дворника. Мотор «ягуара» звучал так тихо, что трудно было понять, завелся он или нет. Машина была послушна желаниям Мисси и снова, в последний раз, перенесла нас через город.