Ростислав Самбук - Взрыв

— Узнаете его? — спросил Хаблак.

Гринюк уставился в снимок тяжелым, неподвижным взглядом. Потянулся к фотографии, взял ее и, немного поколебавшись, поднес ближе к глазам. Лицо у него напряглось. Хаблаку показалось, что узнал Манжулу и лишь тянет время, чтоб определить линию поведения.

Затем Гринюк осторожно положил фотографию на середину стола и решительно покачал головой.

— Не знаю… Впервые вижу,

— Подумайте, Гринюк, — начал, успокоившись, Гутовский. — Товарищи, сами понимаете, даром бы не приехали.

— А что мне думать: не знаю, и все тут.

— Даже фамилии такой не слышал: Манжула? — спросил Хаблак. — Манжула Михаил Никитич?

— Не слыхал.

— Тогда объясните, почему в блокноте гражданина Манжулы, живущего в Одессе, записаны ваши инициалы и телефон?

— А я откуда знаю? Может, нуждался в машине, ведь я диспетчер в автохозяйстве…

Когда Гринюка вывели, Хаблак обвел присутствующих вопрошающим взглядом. Первым отозвался Стефурак:

— Знает он Манжулу, хорошо знает, узнал сразу, только взглянул на фотографию.

Гутовский кивнул, а Пекарь промолчал.

— Вероятно, знает, — согласился Хаблак. — Но наши эмоции и догадки, как принято говорить, к протоколу не подошьешь. Надо искать доказательства.

На следующий день утром Хаблак со Стефураком выехали в Косов: именно оттуда Манжула написал одну из своих открыток сестре — возможно, буква К с подчеркиванием или без него могла обозначать название этого местечка. А возле Косова, буквально в нескольких километрах, находилось еще одно на К — Куты.

Оказалось, попали в десятку. Номер телефона возле подчеркнутого К и инициалы А. П. принадлежали Александру Петровичу Волянюку — шоферу автотранспортной конторы. В другом случае все тоже совпадало: в Кутах жил шофер лесхоза Станислав Корнеевич Бабидович, Как и Волянюк, он имел телефон, их номера и были записаны в блокноте Манжулы.

Но удача, как уже успел убедиться Хаблак, всегда приходит не в чистом, так сказать, виде. Что-то обязательно должно быть не так, какие-то тучки должны появиться на небе. Вот и теперь: не успели они выйти на Волянюка, как товарищи из косовской милиции выяснили, что тот лишь позавчера взял на неделю отпуск за собственный счет и уехал куда-то в Закарпатье к больному брату.

Стефурак предложил поехать к нему домой и разузнать у жены, где именно находиться сейчас Александр Петрович — до Закарпатья ведь рукой подать, можно и съездить. Но Хаблак запротестовал: жена или родственники могут ничего и не сказать, а сами предупредят Воли шока, что им интересуется милиция, и, если тот действительно причастен к махинациям, станет заметать следы, предупредит соучастников.

Оказалось, майор был прав, и это выяснилось буквально сразу.

Пока расспрашивали о Манжуле работников гостиницы (там никто не вспомнил его), прошло некоторое время, и в Куты попали во время обеденного перерыва. Правда, в лесхозовском гараже застали механика, но тот на вопрос о Бабидовиче лишь развел руками:

— Пошел обедать. Несколько минут назад. У него машина испортилась, на ремонте, вот он слесарям и помогает, но сейчас обед.

Ждать Бабидовича не хотелось — тем более появился заманчивый предлог побеседовать дома, посмотреть, как живет, и, возможно, выяснить, почему именно им заинтересовался Манжула, — и офицеры, узнав адрес Станислава Корнеевича, поехали к нему.

Дом Бабидовича стоял на краю местечка — добротное кирпичной строение с затейливой изгородью из сваренной арматуры, Бабидович сидел возле стола во дворе и причесывался. Видно, только что умылся: мокрое, измятое полотенце лежало на коленях. Жена хозяйничала в летней кухне, разогревая обед.

Увидев незнакомых людей, Бабидович ничуть не заволновался — смотрел выжидающе, а узнав, кто они, так же спокойно предложил сесть к столу.

Но все же Хаблак заметил у него в глазах то ли настороженность, то ли едва ощутимую растерянность, но, в конце концов, это можно было и объяснить: вдруг приходят к тебе два милицейских офицера, один из области, а другой из Киева, невольно забеспокоишься.

Хаблак положил на стол фотографию Манжулы, без всякой просьбы Бабидович взял ее и, не ожидая вопросов, сказал:

— Если относительно этого человека, то впервые вижу.

— Да, относительно этого, — подтвердил Стефурак. — Посмотрите внимательнее.

— У меня хорошая память, — ответил Бабидович. — Если когда и встречались, так, может, случайно, среди моих хороших знакомых такого человека нет. Да и среди недругов тоже.

— А не можете ли объяснить, почему в блокноте у этого человека записан ваш номер телефона?

— Нет, не могу. Скажите хотя бы, кто он?

— Скажем, в свое время мы все вам скажем, Станислав Корнеевич!

Бабидович подумал немного и ответил:

— В ваших словах чувствуется какая-то угроза. Если будете продолжать в таком же тоне, я не стану с вами разговаривать.

Бабидович был прав, и Хаблак решил вмешаться:

— Мы пришли к вам за помощью.

— И угрожаете?

— Честный человек не должен ничего бояться.

— Я не преступник.

— Верим, но в порядочности этого человека, — Хаблак ткнул пальцем в снимок Манжулы, — есть основания сомневаться.

— Я же сказал: не знаю его.

— Мы вам верим. А скажите: Волянюка Александра Петровича знаете?

— Косовского?

— Да, шофера автобазы.

— Все ясно, — сказал Бабидович с облегчением, — честно говоря, ждал этого вопроса и сразу о Волянюке подумал, но, подумал, может, и пустое все это…

— Что пустое? — поспешил уточнить Хаблак.

— Может, пообедаем? — предложил Бабидович.

Хаблак переглянулся со Стефураком: есть хотелось, однако вот так принять предложение человека, все же подозреваемого…

— Нет… — покачал головой майор.

— Да бросьте! — оборвал его хозяин. — Вижу, проголодались, а то, что вы из милиции, ничего не значит, не взятку же предлагаю, а борщ…

В ответ на протестующий жест Стефурака продолжал:

— Не волнуйтесь, поешьте, а я тем временем вам все расскажу, ничего не утаю, что знаю — выложу. Давай, жена, наливай всем.

Что оставалось делать? Тем более пахло так вкусно: хозяйка поставила на стол блюдо, полное пампушек в чесночной подливе.

Когда расправились с борщом, Бабидович сказал:

— А теперь, люди, слушайте меня внимательно. Как- то весной мы ночевали с Волянюком в «Беркуте». Может, слышали, гостиница у нас такая на перевале? Возвращался и из Закарпатья, и довелось заночевать. Там с Сашком и встретились, оказались в одном номере. Ну, выпили слегка, много нельзя, ведь утром снова за руль, поужинали, разговорились. Волянюк и говорит: «Вижу, ты, С тась, хлоп что надо, могу предложить хорошее дело». «Какое?» — спрашиваю. «Есть, — говорит, — люди, которые продают алюминий для кровель. Так им транспорт нужен и сараи, чтобы тот металл прятать. Могу сосватать. Большие деньги платят». Я и подумал: заработать и в самом деле можно, но сесть тоже. Объясняю ему, а он смоется. «Видишь, — говорит, — не сижу и отлично себя чувствую, да и вообще, кто не рискует, тот не живет». Записал он мой телефон, на том все и кончилось. Сказал: если те люди новую партию алюминия привезут, позвонят. А я решил отказаться.