Фридрих Незнанский - Инкубатор для шпионов

Девочка шла по городу. У нее были зеленые глаза, которыми она с любопытством стреляла в разные стороны. На плече болталась холщовая сумка с бахромой а-ля хиппи. Сумку ей подарила одноклассница Нинка Турецкая, с которой они потом поссорились. Она хотела вернуть сумку, но Нинка гордо отказалась. И слава богу, потому что сумка ей очень нравилась, она была и компактная, и бездонная одновременно. Сейчас в ней болтался томик Бунина («Темные аллеи») и дневник — не школьный, а ее собственный, куда она по настроению записывала всякие разности. Нинка — классная девчонка, жаль, что они поссорились…

Времени было навалом — каникулы, одно слово, поэтому она особенно не торопилась, шла себе прогулочным шагом. В голову лезла всякая веселая чепуха, ну например: вот Юрка удивится, когда увидит подарок. Да, подарок! А какой, собственно, подарок? Ведь она же так еще ничего и не придумала. Хотя нет, это не совсем точно. Кое-какие идеи в голове уже были, она просто еще не выбрала лучшую…

Она прошла мимо станции метро «Алексеевская» и на проспекте Мира свернула налево. Она помнила, что где-то тут был. симпатичный магазинчик, в котором можно было кое-что подыскать. Прошла половину квартала и обнаружила его притаившимся между аптекой и каким-то сумрачным рестораном. Магазинчик оказался небольшой, но в нем было много всего занимательного, и, наверное, ни одно мальчишечье сердце замирало при виде всех этих сокровищ.

Она облюбовала витрину с перочинными ножами. Вот красненький «нож исследователя» — так сказано на ценнике. «Кляйн», немецкий. Куча всяких загадочных лезвий, отверточки какие-то, ножнички и прочая замечательная ерунда. Цена двести тридцать три рубля. Что ж, деньги у нее есть, да это и не какая-то там фантастическая сумма… И тут же в глаза бросился ножик повнушительней, той же фирмы, уже под триста рублей. Она знала, что Юрка Ковальчук любит такие штучки.

— Покажите этот, пожалуйста, — попросила она продавца, неулыбчивого молодого человека с массивной челюстью.

Он посмотрел на нее безо всякого интереса и положил нож на прилавок.

Она стала открывать и закрывать лезвия. Они упруго выскакивали и покорно шли назад, в свои ячейки. Наверно, он любому мужчине понравится, не то что мальчишке. Хотя какой Юрка мальчишка? Ему завтра будет пятнадцать лет. Самое главное, чтобы он не подумал, что этот подарок значит что-то особенное. Надо ему правильно объяснить, что они — друзья и это прежде всего.

— А вот в Латинской Америке подарить кому-то острый предмет означает порвать отношения с этим человеком, — сказал кто-то рядом.

Она вздрогнула и оглянулась. Сзади стоял человек — сорокалетний мужчина самой что ни На есть обыкновенной наружности. В толпе На такого вряд ли внимание обратишь. Глаза у него, правда, были примечательные — будто пронизывали насквозь. Он чуть-чуть щурился — не то улыбался, не то был близорук.

— Ты же подарок выбираешь, верно? — уточнил он.

— Откуда вы знаете? — сказала она, как бы против своей воли втягиваясь в разговор.

— Просто догадался. Мне так показалось. Можно тебе кое-что сказать?

— Я никуда с вами не пойду, — быстро сказала она.

Теперь уж он точно улыбнулся:

— В этом нет необходимости. — Он вынул из кармана маленькую черно-белую фотографию и показал ей.

Она посмотрела на снимок, и от неожиданности у нее даже немного закружилась голова. Она протянула руку, и он отдал ей карточку. На фотографии были изображены ее родители много лет назад. Фотография была старая, она знала это, потому что такая же была у нее дома и еще потому что… мамы уже давно не было вместе с ними.

— Ты хочешь узнать, что с ней случилось на самом деле?

— Вы кто такой? — сказала она, глотая слезы, — Что вам нужно от меня?!

— Чтобы ты узнала правду — и тем самым помогла мне. Подумай, к кому ты можешь обратиться за помощью. Я когда-то знал твою маму. Не скажу, что ты внешне на нее сильно похожа, но я уверен, ты тоже незаурядный человек. — Он посмотрел на ножик, который она вернула на прилавок.

Продавец, казалось, не прислушивался к их разговору.

— А я в детстве мечтал о бинокле, — сказал незнакомец. — Потом вырос и попал в пограничные войска, представляешь? Там у меня этих биноклей было… Только тогда они меня уже не радовали. Все хорошо, когда приходит вовремя.

— К чему вы мне это говорите?

— Просто никогда ничего не жалей для своих близких. Вещи не имеют значения по сравнению с людьми, которые их дарят.

Он кивнул на витрину.

Она повернулась и увидела бинокль — той же самой фирмы. А ведь он прав, бинокль поинтересней ножичка будет… Стоил он, правда, дороже — четыреста двадцать восемь рублей.

— Я могу добавить, — сказал незнакомец, будто читая мысли. — Если тебе не хватает.

— Я передумала, — сказал она и пошла к выходу.

На улице он догнал ее. Она заглянула ему в лицо.

Это не розыгрыш? Не какая-то ужасная мистификация? Но он был абсолютно серьезен.

Тогда она остановилась.

— Но как же я смогу узнать то, о чем вы сказали? Моя мама жива?

Он молчал, не говорил ни да ни нет.

— Кто мне поможет?

— Я думаю, такой человек существует, — сказал он. — И ты знаешь о его существовании.

— Это вы?

Он покачал головой.

— А как же я пойму, кто он?! — воскликнула она в отчаянии.

— Вот послушай. В одном красивом и не совсем сказочном городе жили два человека: Хитрец и Мудрец. Они были самыми знаменитыми жителями города и самыми уважаемыми. Но если Мудрец нес свой авторитет, или, как сейчас сказали бы, имидж, с достоинством, ни на кого не оглядываясь, то Хитрец ревновал и все думал, как бы ему одержать первенство над Мудрецом. Однажды Хитрец поймал бабочку и придумал, как унизить Мудреца. Он решил спросить его: жива бабочка или нет? Если Мудрец скажет, что жива, Хитрецу останется только крепче сжать ладонь, и бабочка умрет. А если Мудрец скажет, что бабочка мертва, то нужно просто разжать пальцы, и она улетит. В дворце Правителя все затаили дыхание, когда Хитрец задал свой вопрос. Но Мудрец только улыбнулся и сказал: «Все в твоих руках…»

Раздался звонок.

На столе у начальника Федеральной службы исполнения наказаний Минюста — Клементьева стояли только два телефона. Оба не были прямыми, оба были подключены на его секретариат, но только если по одному могли звонить «простые смертные» — сотрудники его и других подобных ведомств, то второй предназначался для связи с высшими сферами. Был еще телефон, по которому могли звонить из Кремля, минуя секретаршу, но утром он вышел из строя — честно говоря, Клементьев сам неловким движением спихнул его на пол, а новый аппарат еще не успели поставить. Городского же телефона не было вовсе — ни к чему государственному человеку отвлекаться на всякие мелочи.