Фридрих Незнанский - По живому следу

Раздался щелчок. Дверь открылась.

«Господи, — ужаснулась Вероника, — неужели я взломала дверь?»

Но следующая, более ужасная мысль поразила ее: «А что, если там кто-нибудь есть?»

На ее счастье, в квартире никого не было. Осторожно ступая, Бритвина прошла по коридору, зашла в комнату…

Здесь царил беспорядок. Журнальный столик и диван были завалены порнографическими журналами… В углу, прямо на полу, высилась груда видеокассет, судя по картинкам на коробках, — порнофильмы.

Вдруг зазвонил телефон.

Сдерживая страх, Вероника сняла трубку, задышала в нее, как дышат пьяные мужики: отрывисто, хрипло, по крайней мере так, как ей казалось, они должны были дышать.

— Артур, ты чем там занимаешься? — послышался мужской насмешливый, низкий голос.

Вероника продолжала дышать

— А? Я догадываюсь чем. — На том конце телефонного провода захохотали.

Вероника взяла в руки несколько фотографий, лежащих на столе, и поднесла к трубке, шурша ими.

— Давай там заканчивай и подъезжай. Есть новый товар.

Вероника бросила фотографии на пол.

— Давай побыстрее, у меня новости для тебя есть, десять минут тебе на дорогу, машину можешь не брать…

Вероника положила трубку. Она продолжала перебирать фотографии, вдруг ее руки дрогнули: она увидела свою Соню. Она была запечатлена на этом самом диване, у которого сейчас стояла Вероника. На лице дочери застыл испуг…

Вероника, забыв обо всех мерах предосторожности, опустилась на диван и зарыдала.

Новый телефонный звонок заставил ее вскочить. Вероника не стала снимать трубку, снова возникшее чувство опасности подсказывало ей, что нужно как можно быстрее отсюда уходить. Вероника засунула фотографию в сумочку и бросилась к двери.

Телефон продолжал звонить.

Вероника выбежала из квартиры в тот момент, когда в подъезде хлопнула дверь.

«Быстрей вверх!» — скомандовала она сама себе, на цыпочках поднимаясь этажом выше.

Это был он. Вероника уже знала, что зовут его Артур, что он извращенец и что именно он причина пропажи ее Сони.

«Ждать, затаиться и ждать, — решила Вероника, — сейчас он снимет трубку…»

Артур действительно снял трубку:

— Слушаю.

— Ты чего, увлекся? На звонки не отвечаешь, — послышалось на том конце телефонного провода.

— Мотя, я только что вошел.

— Не гони волну, я тебе звонил пять минут назад…

— Я только что вошел, — повторил Артур. И выругался.

— Возможно, в понятие «вошел» ты вкладываешь другой смысл.

— Я говорю, только что вернулся и, кстати, обнаружил открытой дверь своей квартиры…

— Я тебе звонил, ты снимал трубку, сопел, я думал…

Антипов посмотрел на письменный стол.

— Здесь кто-то был! — завопил Артур. — Пропала фотография!

— Какая? — поинтересовался Мотя.

— Да этой девки, которую я вам отдал!

— Да небось сам затискал фотку эту, — хохотнул Мотя.

— Она тут лежала, на столе!

— Ну завалилась куда-то.

— Может, и завалилась, — чуть успокоился Антипов, заглядывая под стол.

— Но ты смотри у меня, — голос Моти стал грозным и резким, — если наведешь, то пеняй на себя. Из-под земли достану! Меня твои дела не волнуют, так что, даже если возьмут тебя с твоими малолетками, молчать как Зоя Космодемьянская, понял?

— Конечно, Мотя, конечно, — мелко закивал, словно собеседник мог его видеть, Антипов, — мы же с тобой уже об этом говорили…

Он положил трубку и сел на диван. На сердце у него было неспокойно.

От природы Лейла Ладода была черноволосой. Однако теперь, как это часто делают восточные женщины в более почтенном возрасте, она вытравила свои волосы, став блондинкой, что, против обыкновения, не прибавило ее чертам мягкости — они стали еще вульгарнее. По ее лицу можно было с легкостью прочесть всю ее биографию. Впрочем, на нем остались и следы, что называется, былой красоты, а двигалась она всегда как королева — медленно и плавно.

Родилась и провела первые несколько лет своей жизни Лейла в татарской деревне на Волге, а через какое-то время родители ее перебрались в Казань. Родители были необразованные: мать работала уборщицей при школе, отец пил, в доме царила неприкрытая нищета, которая Лейлу, как человека живого, сообразительного и с большими претензиями, ужасно оскорбляла. Вся убогость ее жизни и ее нарядов ей страшно не нравилась, казалось, что старые вещи, которые перепадали ей от родственников, липнут к телу и уродуют его. На самом деле, Лейла в те годы обладала достаточно хорошей, хоть и не выдающейся фигурой, и испортить впечатление от нее было довольно сложно. Более всего Лейла нравилась стареющим мужчинам…

Еще в детстве Лейла обладала характером решительным и напористым, была необычайно самостоятельна и, кроме того, чувственна. В период полового созревания она словно сошла с ума, появляясь в школе и на улице исключительно в коротких юбках, сильно накрашенной. Она много курила, тогда еще не взатяжку, находила немало удовольствия в дешевом алкоголе и довольно скоро попробовала быть с мужчиной — не оттого, что захотелось, а просто из собственного бесшабашного любопытства. Первый мужчина был старше ее на двадцать лет, и произошло это знаменательное событие в чахлых кустах сирени на пустыре, естественно под винными парами. После чего Лейла встала, отерла листьями грязь с коленей и направилась домой спать, удивленно спрашивая себя: так вот как это бывает?

Еще в нежном возрасте девочка влюбилась в школьного преподавателя географии, красивого и черноусого, который охотно ставил ей четверки по предмету, если она приходила на занятия в миниюбке, так что можно было вообще ничего не учить. Учиться Лейла и вовсе не любила, она чувствовала себя гораздо более взрослой, чем все ее одноклассники и одноклассницы, а уж вставать в школу в восемь утра и потом терять в бессмысленном просиживании за партой несколько часов своей бесценной жизни… Впрочем, в школе было легче, чем дома, — постоянные скандалы, мать называла ее шлюхой, отец норовил дать оплеуху…

Через какое-то время Лейла пережила более взрослую любовь, и это было чувство, окончательно изменившее всю ее дальнейшую жизнь. На сей раз мальчик был ненамного ее старше, учился в институте, считал себя гениальным художником. Ухаживал он красиво и волнующе, говорил всякие слова и даже обещал жениться — так что Лейла втрескалась в него без памяти и даже бросила ради него школу, чтобы больше времени проводить с любимым. Дома из-за постоянных сцен стало вовсе невозможно жить, и Лейла стала жить по знакомым, по пустым дачам в окрестностях города. У ее любимого Миши была собственная квартира, но Лейлу он почему-то к себе жить не приглашал.

Стоило бы призадуматься, но в то время девушка еще не была научена горьким опытом и верила нежным словам более, чем поступкам.