Фридрих Незнанский - «Заказ» на конкурента

Деркач выдержал долгую паузу и расплылся в чуть заметной насмешливой улыбке, словно он прочел все мысли Шаранина.

— Итак, продолжим, — сказал он до отвращения спокойным голосом.

«Ушлый, козел», подумал Шаранин.

Деркач, гуляя по кабинету, предлагал всевозможные способы добывания необходимой информации. Рекомендовал проверить адреса, по которым обычно появлялась пропавшая, навести справки об их обитателях, заняться непосредственно жильем Коротаевой и настоятельно рекомендовал Шаранину использовать в работе последние достижения техники.

С каждой новой рекомендацией Шаранин все больше убеждался, а к концу разговора он был просто уверен, что его босс — непроходимый болван и что надо переходить на другую работу, несмотря ни на что.

В хорошем настроении он вышел из кабинета Деркача и направился в свой. В одной руке он держал папку со скромными данными по делу пропажи Марии Коротаевой, а в другой руке — ее фотографию.

— Ну что, Маша? — подмигнул ей Шаранин. — Раз, два, три, четыре, пять — я иду тебя искать.

Он оглянулся по сторонам: в коридоре было пусто, — затем посмотрел на часы. До конца рабочего дня оставалось десять минут, а это значит, что все давным-давно разошлись по домам. Шаранин так и не научился пользоваться вольностями свободного графика работы, напротив, бывшая причастность к

ФСБ выработала в нем пунктуальность как стиль жизни, а не как возможность проявить себя перед руководством с положительной стороны. Поэтому он выждал эти десять минут и только потом отправился домой.

Квартира у него была на «Соколе», а точнее — на Волоколамском шоссе. Двухкомнатная, с высокими потолками и паркетным полом. Эти дома строились давно и строились хорошо. В народе их называют генеральскими домами. Рядом с домом два института — Пищевой и Строгановский, так что двор всегда заполнен студентами, пьющими пиво и жующими хот-доги. Честно говоря, Шаранин сам зачастую баловался этими хот-догами и считал их самыми вкусными в Москве. Шаранин жил на восьмом этаже. Он не любил пользоваться лифтом и почти всегда предпочитал широкие винтовые лестницы, огибающие прозрачные шахты лифтов, по которым со скрежетом проплывали темные кабинки. Из окна его квартиры был виден университет. Немым укором — подшучивал над собой Григорий. Башни МГУ проглядывались из-за других домов и поднимались над горизонтом. Во время дождей или долгой жары, когда смог окутывал город, университет покрывался дымкой или вовсе терялся из виду. Эта квартира досталась ему давно, еще в его бытность офицером ФСБ. Досталась благодаря печальным, даже трагическим событиям, поэтому так долго Григорий не мог привыкнуть к ней. У Шаранина был друг Серега Данилов, настоящий друг, каких в жизни бывает раз, два и обчелся, а то и вообще не бывает. Он, как и Григорий, был офицером ФСБ, только не капитаном, как Шаранин, а майором. И так случилось, что, когда брали наркоторговца Зеленого, они с Серегой были в одной группе захвата, причем Серега руководил операцией. Брали его за городом на даче, которая напоминала скорее небольшую крепость с продуманной системой обороны. Плана этой дачи не было, и ориентироваться приходилось на месте. В группе захвата было восемнадцать человек. Это случилось осенью, в октябре, когда земля покрыта пушистым ковром из опавших листьев. Окружили тогда дом Зеленого и готовились к штурму. Серега рванул первый. А там, в листьях, провод… короче, подорвался Серега и умер через пять минут. Шаранин бережно приподнял голову друга и все ждал слов его. А Серега только сказал «я понимаю» и умер. А что он понимал, Шаранин так и не понял. Тогда все растерялись, что делать, продолжать штурм или отложить. Смотрели на Шаранина. И он повел их на штурм. Сам. И взяли они тогда Зеленого. Хорошо, грамотно и красиво. Серегу Данилова похоронили со всеми почестями, упокой, Господи, его душу, а Шаранину дали очередную звездочку и эту самую квартиру. Поначалу он не любил ее и почти не жил в ней, но с годами привык и даже полюбил, родной дом все-таки.

Постепенно в доме появились вещи, создающие некий уют, например большее мягкое кресло, купленное им на премиальные, и чайник со свистком, подаренный бывшей любовницей. Ее звали Наташа. Справедливости ради стоит заметить, что она немало постаралась для придания этой квартире жилого вида, но Наташа не появлялась здесь уже около трех месяцев, и постепенно ее былые заслуги зарастали пылью и теряли былую значимость.

Прошло уже минут сорок, с тех пор как Шаранин принялся с остервенением колотить боксерскую грушу. Этот изнурительный марафон был для него обычной процедурой перед началом нового дела. Он как бы доводил себя до состояния, когда физическая усталость вытесняла все накопившиеся мысли и желания, затем в «пустую» уже голову Шаранин укладывал всю необходимую информацию. Сегодня это были скупые сведения о молодой женщине.

Он никогда не относился личностно к объектам своего поиска. Его, скорее, захватывал азарт охотника, выслеживающего свою добычу. Он изучал повадки и маршруты своей «жертвы», пытался предугадывать ее последующие действия, с волнением ожидая, совпадут ли предположения с реальным ходом событий. И только тогда, когда он безошибочно мог определить логику происходящего, когда, казалось, он режиссировал их, только тогда Шаранин выходил из тени и начинал действовать открыто. А сегодня впервые в жизни ему вдруг стало жаль какую-то абстрактную Машу Коротаеву. Просто по-человечески жаль девчонку, приехавшую в чужой огромный город и потерявшуюся. Это длилось мгновение, но он зафиксировал в себе эту слабость и с сожалением отметил, что, видимо, теряет былую жесткость и профессионализм. Он заставил себя сконцентрироваться и принялся обдумывать техническую сторону вопроса.

Неожиданно Шаранин услышал тихое шуршание, словно кто-то пытался открыть дверь в его квартиру. Он аккуратно, чтобы не шуметь, достал из ящика стола стилет и, бесшумно прокравшись, притаился за дверью. Слушая, как пытаются открыть его дверь, Шаранин перебирал возможные варианты взломщиков. Во-первых, это могут быть обыкновенные грабители, успокаивал он себя. Во-вторых… но в голову настойчиво лезли более страшные варианты.

Семен Семеныч, Семен Семеныч, Семен Семеныч… казалось, стучало его сердце, и холодный ком ужаса подкатывал к горлу.

Семен Семенович — это бывший шеф Шаранина, полковник ФСБ. Это из-за него, из-за Семен Семеныча, его уволили с формулировкой «за служебное несоответствие». Но Семен Семенович его «не забывал», позванивал раз-два в год, говорил ни о чем, но за дежурными фразами о погоде и здоровье всегда чувствовался жутковатый подтекст, лишавший Григория сна и уверенности в завтрашнем дне. Первое время после увольнения Шаранин ждал, что его уберут. Ждал каждую минуту, днем и ночью. Со временем его опасения утратили былую остроту, но каждый раз, когда раздавался нежданный звонок в дверь и даже по телефону, у него в голове всплывало лицо его шефа, чуть надменное, с густыми, сросшимися бровями. Вот и теперь, слушая шум за дверью, Шаранин видел его лицо, его улыбку. Конечно, он понимал, что Семен Семенович лично не придет, что он пошлет кого-то, кого Шаранин не знает и кто не знает его. Для того, другого, — это рядовое задание по ликвидации объекта. Он даже не знает, что Шаранин когда-то был таким же, как он. Григорий вдруг подумал, что тот, другой, стоящий сейчас за дверью, наверное, тоже капитан, ведь у Семена Семеновича в подчинении было много таких, как он. И если бы тот злополучный случай произошел не с ним, а с тем, кто стоит за дверью, то сейчас бы Шаранин охотился на него, а не он на Шаранина. При этих мыслях замок щелкнул раз, щелкнул два, и дверь дрогнула. Шаранин поднял стилет и затаил дыхание.