Фридрих Незнанский - Опасное хобби

— Видите ли, Александра Ивановна, — по всему должно было чувствоваться, что не очень хотелось старику полностью «разоблачать» зятя, но события заставляли, — он относится к числу так называемых неработающих. То есть имеет какие-то коммерческие дела, в которых я ничего не понимаю. А что это за доход, на чем он основан, простите, не могу объяснить. Да вы, вероятно, больше моего знаете об этих новых молодых, так сказать… Ведь среди них, в кого пальцем ни ткни, каждый второй — обязательно президент какой-нибудь фирмы, о которой, кроме него самого, никто и не слыхал. Поди проверь! Ох, темные дела, любезнейшая Александра Ивановна! И тем не менее — при деньгах! При «мерседесе»! Но миллион долларов — это же чистый абсурд! Откуда могут быть такие деньги?!

— Могут, могут, почтеннейший Георгий Георгиевич, — несколько охладила стариковскую запальчивость Романова.

Не хотелось бы его обижать, но, вспомнив одно из давних дел, когда было предотвращено ею лично похищение коллекции Константиниди, могла бы сказать Романова, что только одно полотно того Сезанна, что висело над дверью гостиной в квартире в Староконюшенном, по оценкам изумленных искусствоведов, стоило гораздо больше той суммы, которую, по словам зятя Димы, могли бы потребовать в качестве выкупа похитители великовозрастной дочери собирателя.

— Ну ладно, время уже позднее, — примирительным тоном сказала Романова. — Продиктуйте-ка мне на всякий случай адресок вашего зятя, Георгий Георгиевич, а также ваш собственный напомните, а заодно — дачный. Где-то в Перхушкове, кажется?

— Однако ж и память у вас, весьма уважаемая Александра Ивановна! — восхитился Константиниди.

— Не жалуюсь… Значит, давайте так пока договоримся: как только появятся какие-либо звонки или иные сведения, сейчас же сообщайте. А зятя, как вы просили, разрешаю вам в известность не ставить. Запишите и мой служебный телефон. На сегодня все? Тогда спокойной ночи.

— Да, да, конечно, конечно, — .заторопился Константиниди и, кладя трубку, подумал с неожиданным огорчением, что за все время перебранки с зятем, разговора с Романовой сам он ни разу не удосужился подумать о дочери. А ведь голубушка сейчас в руках насильников, они Бог знает что могут с нею сотворить. И он, ее отец, единокровная родная душа на всем белом свете, думает не о том, как спасти поскорей голубку, а как обвести вокруг пальца слишком уж оборотистого зятя. Георгию Георгиевичу все его сомнения и вызванные ими волнения вокруг зятя показались вдруг такими мелкими, незначительными по сравнению с теми замыслами, которые давно уже созрели в его голове и в которые был также посвящен лишь единственный человек на земле, самый верный ему человек — его дочь. И теперь она в опасности, а он думает черт знает о чем! Сколько сказал этот сукин сын? Всего-то миллион долларов? Ну что ж, значит, ради великого придется пожертвовать малым. Но опять-таки лишь в том случае, если Лара действительно в опасности. А если все это блеф, вот тогда и понадобится превосходнейшая Александра Ивановна со своими орлами, которая очень хорошо умеет обращаться с людьми, подобными Вадиму.

Придя к такому решению, Георгий Георгиевич захватил из прихожей телефонный аппарат на длинном шнуре и перенес его в спальню. Обычно перед сном он делал обратное

Проснулась Лариса Георгиевна глубокой ночью — резко, словно от удара по макушке. Села на тахте, откинув одеяло и свесив на пол красивые обнаженные ноги. Было очень жарко и душно: в камине тлели угли. Значит, этот заботливый армянин все-таки разжег камин.

Она огляделась, узнавая обстановку. При слабом свете ночника, стоящего на крышке бара, увидела самого Ашота, спящего в кресле. Пиджак его висел на спинке плетеного стула, а парень полулежал, неудобно сжав плечи и вытянув длинные ноги. Сторожит, усмехнулась Лариса.

Стала вспоминать, что же разбудило ее. Было какое-то злое озарение, и пришло оно не то во сне, не то в полузабытьи.

Вспомнила — причем ясно и отчетливо. Она вдруг поняла всю подоплеку этого насквозь фальшивого похищения. Словно наяву увидела сердитое, раздраженное даже в момент наивысшего сексуального наслаждения лицо мужа, а потом его холодный, какой-то расчетливый взгляд на нее: сверху вниз, взгляд-прикидку, циничный и презрительный. Вот оно в чем дело! Он же все знал! А возможно, сам и придумал. Конечно, она в этой игре только наживка для крупной рыбы, которой, скорее всего, будет отец. Иначе откуда у похитителей такая джентльменская почтительность и готовность услужить… Поистине идиотское похищение. Значит, все они договорились. А теперь станут шантажировать родителя незавидным положением его единственной дочери. Наследницы…

Дорого стоит Лариса Георгиевна, очень дорого!.. Но что они смогут сделать, если отец откажется? Убьют ее? Слишком сильно, поэтому вряд ли. Изуродуют, изнасилуют? А зачем это нужно Вадиму? Просто так отпустят, когда поймут, что дело не выгорело? Но ведь это же означает — полностью разоблачить себя. Следовательно, они должны иметь какой-то запасной ход. Какой?..

И снова перед глазами Ларисы появился Вадим. Вот он, бурча, выходит из машины: что-то дымит. А что может дымить в «мерседесе»? Бред. Но он возится в моторе, идет к багажнику. Потом какая-то драка. Или ее имитация? Откуда вдруг появились ее похитители? Где их собственный транспорт? И почему Вадим остановился именно в этом месте?.. Загадки, если их все сопоставить, пожалуй, никакой сложности уже не представляют.

Вадим, случалось, исподволь заводил разговоры о богатстве тестя, о картинах, которые на мировых аукционах могут стоить очень дорого, о судьбе коллекции — ведь дед кончает свой век. Это же его слова, Вадима. Но у отца имелись свои планы, и Лариса, единственная и любимая его дочь, была частично посвящена в них. Отец однажды сказал ей: ни одна живая душа не должна ничего знать, ты поняла, Лара? Конечно, она все понимала. Но в отцовских планах, увы, не находилось места для Вадима. Он был ее, а не отцовским тяжелым крестом. Вероятно, муж это однажды понял. Мужики ведь иногда бывают очень чувствительны к подобным вещам: действительно их любят или только хотят. Лариса сейчас была твердо убеждена — она не любила. Но хотела. Вот и вся разгадка. Но каков подлец! Свинья поганая!.. Ну, коли ты так со мной, то пусть и тебе самому хорошо аукнется. Крепко аукнется…

Лариса поднялась с тахты, одернула платье и пошла к бару. Достала бутылку армянского коньяка, новую крупную виноградную гроздь и громко заявила:

— Ну и сторожу меня! Эй, охрана, узницу проспишь!

Ашот мгновенно открыл глаза, будто не спал вовсе, но позы не изменил. Большими и темными, словно сливы, глазами уставился на Ларису Георгиевну, ожидая продолжения.