Лилия Лукина - Если нам судьба...

Петр Петрович не только предотвратил разрушение особняка, но и стал инициатором создания и в дальнейшем первым директором открытого в нем детского дома, посвятив свою жизнь детям.

Большую роль в этом принятом им решении, безусловно, сыграла трагическая гибель его дочери Екатерины, работавшей в усадьбе Сосенки горничной, которая была убита либо самим Матвеевым, либо кем-то из его приспешников. Эту молодую, полную сил и энергии восемнадцатилетнюю девушку безжалостно задушили, а затем сбросили с обрыва на камни. Не пожелавшие смириться с потерей своей власти эксплуататоры грубо оборвали накануне наступления долгожданных светлых времен ее только начинающуюся жизнь.

Сам Петр Петрович был незаконно репрессирован и расстрелян в 1937 году, но в наши дни реабилитирован посмертно. Его близкие разделили в те годы общую участь всех семей репрессированных, подвергаясь гонениям и преследованиям.

Последний из Злобновых, внук Петра Петровича, также Петр Петрович, погиб в результате несчастного случая в 1976 году.

В настоящее время турбаза «Рассвет» является любимым местом отдыха заводчан…»

Дальше можно не читать, это уже неинтересно.

Ну вот, все и встало на свои места. Теперь, по крайней мере, понятно, почему у слесаря Андрея Артамоновича Матвеева были такие нехарактерные для рабочего человека привычки и почему он не стал регистрироваться с Клавкой. Понятна и ненависть Катьки ко всем Матвеевым — по наследству перешла. А убитая в 1917 году Екатерина, вероятно, и была той злобновской женщиной, которая, по словам Печерской, так неудачно попыталась стать графиней. И если та Катька хотя бы немного напоминала эту, то я целиком и полностью на стороне тех, кто ее прикончил. А по поводу того, что Матвей добрался до денег, вероятно, тех самых, которые когда-то не достались Злобновым, и восстановил усадьбу… Что ж, в каждой семье есть какая-то фамильная тайна, и графы Матвеевы — не исключение.

Интересно, какая теперь в Сосенках жизнь пойдет? Как сложатся отношения Власова с обитателями усадьбы, сыновьями, снохами? Что будет делать Матвей, когда Яночка уедет? Купит себе очередную содержанку или постарается найти настоящую жену? Ведь Печерская рано или поздно переедет к Власову, вернутся в часть после отпуска Репнины, которые на самом деле приходятся Матвею троюродными племенниками, а их дети, соответственно, троюродными внуками (странно, Матвей — дед), и опустеет дом, который, как известно, без хозяйки — сирота. Кто же станет его новым добрым духом? Молодой графиней Матвеевой? Хотя… Чего гадать-то? Поживем — увидим.

Самолет разгонялся по взлетной полосе, оторвались от бетона колеса, со щелчком убрались шасси. Я сидела в кресле около иллюминатора и смотрела на небо, которое начинало потихоньку сереть. На коленях у меня лежала сумочка, а в ней — брелок-козочка, моя Снежинка, мой талисман, мой залог удачи, маленький подарок от судьбы по имени Игорь.

Сколько раз раньше, в те времена, о которых я никогда не забуду и не хочу забывать, я вздрагивала, услышав в новостях о крушении какого-нибудь самолета, с ужасом думая, что это же в любую минуту может случиться и с Игорем. А он меня утешал, говоря: «В небе я дома, Аленушка, а дома и стены помогают», и, обняв, тихонько напевал:

Ты оказался прав, родной, смерть нашла тебя на земле. Но ты не умер, ты просто вернулся домой, на небо. А я сейчас пришла к тебе в гости.

Самолет набирал высоту, мы летели навстречу солнцу, поднимаясь все выше и выше, вот уже и облака остались под нами. За каким же из них ты от меня спрятался, Тигруля? Вот за этим, до которого, кажется, можно дотянуться рукой? Или выглядываешь украдкой из-за того, дальнего?

На востоке стало быстро светлеть, на небе появились розовые отблески. Первые робкие лучи солнца возвестили о том, что оно вот-вот появится. Я смотрела, не отрываясь, боясь пропустить этот миг радостной и долгожданной встречи. И вот он настал — мне в глаза хлынул поток ослепительного света. Я откинулась на спинку кресла и, улыбаясь, тихонько сказала:

— Ну, здравствуй, Игорь. Вот и я.