Лилия Лукина - Судьбе наперекор...

— Так точно,— четко ответил он.

— Тогда у меня последний вопрос. Фамилия мне не нужна, ответь только «да» или «нет»: Лариску с девчонками и ее мать убрали по приказу Наумова?

Вячеслав пристально посмотрел мне в глаза, а потом, отведя их в сторону, негромко сказал:

— Был такой слушок.

— Все! — решительно заявила я.— Всем отдыхать! И завтра тоже.

Слава дождался, когда я закрою за собой дверь, и только потом ушел. А я, войдя, в полной мере поняла смысл слов «дома и стены помогают», потому что смогла даже разложить диван. Кажется, я еще не коснулась головой подушки, как провалилась в сон, к счастью, без сновидений.

Проснулась я, когда день был в полном разгаре, совершенно разбитая. Дверь в комнату была закрыта — значит, баба Варя уже хозяйничает на кухне. А под боком у меня, свернувшись клубочком, сладко спал Васька. Надо же, удивилась я, с чего бы это вдруг в нем такая нежность проснулась, и стала тихонько дуть ему на ухо, которое тут же задергалось. Но я продолжала дуть и он, проснувшись, поднял на меня свою заспанную мордочку: «Мрр?»

— Ты, чего это, Василис, о хозяйке вспомнил? Почувствовал, что мне плохо? Да, зверюшка?

Васька встал, сладко, с удовольствием потянулся, а потом улегся корабликом мне под мышку и требовательно произнес: «Мрр!» Я стала его гладить, приговаривая: «Васька, Васенька», и он замурчал, как маленький трактор.

Услышав мой голос, в комнату заглянула Варвара Тихоновна.

— Проснулись? Вот и хорошо. А я уж было испугалась — все спите и спите, да еще и стонали во сне... Сейчас я вам оладушек напеку, у меня уж все готово...

— Баба Варя, подождите, не пеките — что-то у меня с желудком не то. Сделайте мне что-нибудь полегче. Кстати, это вы мне Ваську подложили?

— Сам! — твердо заявила она.— Он сам! — и тут же обеспокоено спросила: — А что с желудком-то?

— Еще не знаю,— сказала я, с трудом отлепившись от дивана.

Ничего, уговаривала я себя, сейчас приму душ, выпью кофе, и все будет нормально. Но то ощущение бодрости, которое я почувствовала после контрастного душа, мигом испарилось, когда я попробовала выпить кофе — первый же глоток решительно пошел обратно.

Что за ерунда со мной творится, думала я, разглядывая себя в зеркале в ванной. Неужели допрыгалась до гастрита? Хотя чему удивляться — я же многие годы питалась кое-как. Ничего не поделаешь — надо идти к врачу, пусть прописывает какие-нибудь таблетки, уколы. Уж очень мне хотелось поскорее развязаться с заводом и заняться организацией агентства. Ведь, если я свалюсь, и с тем и с другим придется подождать, что нежелательно — и так мысли дурацкие в голову лезут, а, если придется целыми днями дома или, что еще хуже, в больнице валяться, то я, вообще, взвою.

Все, решила я, сейчас же поеду к врачу, а на завод просто позвоню.

— Семеныч, привет тебе.

— О, наша путешественница вернулась! Ну как? Ясность появилась?

— В некотором роде. Как я и говорила, до декабря Наумову бояться нечего, так что ты его успокой. А я, как со здоровьем своим разберусь, приеду и сама ему все объясню. Договорились? Я тут, кажется, себе гастрит, а, может, уже и язву заработала, что-то не то у меня с желудком творится.

— Так, может, тебе с врачами помочь надо? Я неплохих специалистов знаю,— забеспокоился он.

— Спасибо, Семеныч. Если потребуется, обязательно тебе позвоню. Михаилу привет. Целую, Муся.

Баба Варя, следившая за моими мучениями со слезами на глазах, почти со скандалом впихнула в меня два яйца всмятку и крепкий сладкий чай с сухариками.

— Ну, нельзя же совсем голодной из дома выходить... Да еще в таком состоянии... Не приведи господи, свалитесь где-нибудь или в аварию попадете,— причитала она и тихонько перекрестила меня, когда я выходила из дома. Почти, как мама.

Картина, которую я увидела в нашей районной поликлинике, взгляд не ласкала — жуткая очередь к одному-единственному терапевту в конце полутемного коридора могла навеять тоску на кого угодно. В регистратуре мою карточку, конечно же, не нашли, да и что могла найти эта полусонная тетка, неспособная разглядеть даже то, что лежит у нее под самым носом. Пришлось заводить новую, благо паспорт и медицинский страховой полис были у меня с собой. Мои попытки объяснить, что мне, Вообще-то, нужен гастроэнтеролог, натолкнулись на ее тупое бормотание, что к нему может направить только терапевт, но, когда она узнала, что у меня нет ни результата флюорографии, ни осмотра гинеколога, это бормотание переросло в возмущенное бульканье, что без этого мне и к терапевту лучше не соваться. Пришлось идти на первый этаж. С флюорографией проблем не было, а вот в женской консультации царило нездоровое оживление: на телефоне висела пожилая крашеная блондинка с высоченной башней на голове — ну, что ж, о вкусах не спорят, может быть, она приверженка здорового консерватизма — которая пронзительно верещала в трубку:

— Бросай все и беги сюда... Воробьиху выгнали и вместо нее пока Боровская принимать будет... А по сумкам наших же врачей лазила. На кого мы только ни думали: и на санитарок, и на гардеробщицу новую, а оказалось — Воробьиха. А тут ее прямо за руку поймали, представляешь?.. Нет, по собственному желанию, кому же скандал нужен?.. Ну все, мне еще кое-кому позвонить надо... Не можешь сегодня, говори на какое число тебя записать... Все, уже записала, на среду на половину второго...

Пока она говорила, я посмотрела расписание врачей и поняла, что Боровская завконсультацией. Ну что ж, уж если я сюда попала, то хоть посмотрит меня знающий врач, иначе не стала бы регистраторша своих знакомых обзванивать. Та, тем временем, собралась набирать новый номер, но я ее остановила.

— Будьте добры, найдите мне карточку,— и я продиктовала фамилию и адрес.

Женщина скривилась, но карточку нашла.

— К Спиридоновой пойдете, третий кабинет.

— Почему это к Спиридоновой? Я на участке Воробейчик была, а вместо нее, как я слышала Боровская принимать будет. Так что несите к Боровской,— женщина собралась мне возразить и я поднажала.— Региональный центр страховой медицины здесь недалеко. Мне туда сходить?

Женщина возмущенно фыркнула, но пошла в пятый кабинет, а я за ней. Перед кабинетом сидела только одна молоденькая девчушка, сосредоточенно обхватив свой животик, и я села рядом с ней. Из-за двери доносился ласковый немолодой голос.

— Ну почему же ты такая непослушная? Ведь говорили же тебе — нельзя много водички пить. Говорили? А ты?

В ответ молоденький голос начал лепетать что-то в свое оправдание.

— Алла Викентьевна такая добрая, такая внимательная,— тихонько сказала мне девчушка.— Как хорошо, что Воробейчик выгнали... Я, когда в прошлый раз у нее была, такого наслушалась: и грудь у меня не такая, и живот не такой...